Татьяна Устинова - Закон обратного волшебства

Певцов помолчал.

— Что-то случилось?

— Ученый совет завтра, вот что случилось! А я еще ни ухом, ни рылом.

Нравилось Тягнибеде представлять некую помесь самобытного ученого с деревенским стариком-лешим. Почему-то ему казалось, что на фоне более молодых и пройдошистых, зато менее талантливых, этим своим обликом он поразит всех, особенно иностранцев.

Всех, и особенно иностранцев, поражал талант академика, и к этому таланту, по большому счету, не нужно было прикладывать никаких внешних раздражителей.

Академик же добросовестно прикладывал.

Певцов не знал хорошенько, где кончается балаганный старикашка и начинается «большой русский ученый», следом за Капицей внесший огромный вклад в теорию сверхпроводимости и в физику низких температур, и подозревал, что академик и сам этого не знает.

Тягнибеда был никудышный организатор, плохой руководитель, отвратительный директор, но — гений, гений!..

Кроме того, он то и дело получал различные международные премии и гранты, содержал семью, в том числе и свою дочь, которая стоила очень дорого, был уважаемым и почетным членом десятка различных европейских академий и пары американских. Обретя в лице Валентина Певцова отличного заместителя, он быстро перестал интересоваться административными делами института и полностью погрузился в свою горячо любимую физику.

Так было лучше для всех.

Певцов управлял, как мог.

На дорогую машину, английские костюмы, итальянские туфли и визитные карточки с серебряным обрезом ему хватало.

Сотрудники — полторы сотни пожилых мужичков, сотни три пожилых женщин и четыре десятка молодых тунеядцев, которые не хотели от жизни ничего, кроме того, чтобы их оставили в покое, — худо-бедно получали зарплату, на октябрьские и майские всласть гуляли по две недели, перемывали кости начальству и истово ненавидели олигархов. Физикой в институте занимался один только академик Тягнибеда, но делал это с исключительным энтузиазмом.

Академик ввалился в собственную приемную — фанерная мебель, оранжевые капроновые шторы, пишущая машинка «Москва» под клеенчатым капюшоном, графин, два стакана и три дисковых телефона — желтый, красный и белый. Секретарша в шали и с красным от холода носом сидела в кресле и читала толстый журнал «Новый мир» за семьдесят восьмой год.

— Здравствуйте, Нонна Васильевна.

— Здравствуйте, Валентин Дмитриевич.

— Что нового пишут?

— Да вот такой роман замечательный… Такой замечательный роман. «Вечный зов» называется.

— Чудесная вещь, — поддержал академик Тягнибеда, усиленно таская себя по приемной за галстук, как будто его таскал кто-то другой. — Вроде бы про инопланетян, да? Ужасная чепуха. Я имею в виду инопланетян.

— Ой, что вы, Николай Петрович, это про Сибирь, про белобандитов и еще…

— Ах, ну да, ну да!.. Куда же я это сунул? Нонна Васильевна, куда вы дели приглашение от Колумбийского университета?

Секретарша привстала со стула и тревожным взором обвела приемную, словно приглашения представляли собой парочку книжных шкафов.

— Что ж вы, Нонна Васильевна?!

Валентин Певцов подошел к окну и стал смотреть на улицу. Внизу была стоянка и несколько старых академических лип, которые ему очень нравились.

Он стоял и думал про то, что скоро лето, и еще про то, что этим летом он будет далеко отсюда. Там, где нет никаких лип.

И он даже слегка грустил из-за этого.

Академик сам себя утащил за галстук в кабинет, и его вопли доносились теперь оттуда:

— А! Вот же они! Нонна Васильевна! Не ищите! Они у меня. Валентин Дмитриевич, Валентин Дмитриевич!

— Да, Николай Петрович?

— Вот же они!

— Что вы потеряли, Николай Петрович?

— Ничего я не потерял, а это две замечательные работы! Мне прислали их из Питера. Молодые работы, да ранние. Я хочу, чтобы вы прочли и дали свое заключение. Быть может, имеет смысл пригласить авторов и включить их в мою группу.

Во всем институте работала только одна «группа», которую возглавлял сам академик. Молодым и среднего возраста дарованиям в этой группе отлично платили. Певцов заботился об этом лично. Покупалось дорогое оборудование, их отправляли на европейские конференций, для них выписывали специальные журналы и проводили семинары.

— А приглашения?? Приглашения нашли?!

— Какие еще приглашения?!

— В университет.

— Бог мой, какой университет?! Валентин Дмитриевич, займитесь этими работами! Как там моя дочь? Я сто лет ее не видел!