Татьяна Устинова - Закон обратного волшебства

Юра сосредоточенно проследил за рукой.

— Сегодня за домом сильно припекало, — сообщил он и звякнул ключами от ее машины.

— Поздравляю вас.

— С чем?

Архип встал, подошел к двери и вопросительно мяукнул. Вечеринка ему надоела.

— И пахнет так хорошо, — сообщила Анфиса, — как я люблю весну!

— Марфа Васильна просила кофе сварить, — неожиданно сказал Юра, — а ей на ночь бы не надо.

Анфиса изумилась:

— Вас попросила?!

— Ну да.

— Как?!

— А… что такое?

— Как что такое?! — возмутилась Анфиса. — Вы что, не понимаете?? Почему она просит вас, когда есть Клавдия?!

Он улыбнулся.

— А я лучше кофе варю.

— Лучше, чем Клавдия?!

— Конечно. И Марфа Васильна об этом знает.

— А я почему не знаю?

— Понятия не имею.

Разговор с каждой минутой становился все содержательней.

Архип еще раз мяукнул, на этот раз сердито.

— Доброй ночи, Юра. И кофе не надо варить, а с бабушкой я разберусь.

— Доброй ночи.

Она подошла к двери и уже взялась за холодную ручку, а Архип переступил лапами, выражая некоторое высокомерное нетерпение.

— Хотите, я вам завтра сварю? — вдруг предложил Юра.

— Что?

— Кофе. Заодно вы убедитесь, что я варю хороший кофе. У меня джезва есть.

— Что у вас есть?!

— Джезва. По-вашему, турка. Для правильного кофе.

— Что значит — по-нашему?

— Европейцы так называют. А арабы говорят — джезва.

— А вы… араб?

— Нет.

Архип сердито и настойчиво мяукнул — сколько можно на крыльце стоять, когда давно уже хочется домой, к камину, теплу, в любимое кресло! Хоть и не хотел напоминать о себе, а пришлось, раз уж они ничего не понимают!

— Извините, что задержал вас.

— Ничего, спокойной ночи.

И Анфиса шагнула в дом, а Юра остался.

В доме было тепло и вкусно пахло чем-то очень домашним — пирогами, что ли?..

— Девушки, — громко позвала Анфиса и один о другой стащила башмаки. Она терпеть не могла развязывать шнурки. — Девушки, я приехала!

«Девушки» появились с двух разных сторон — бабушка из гостиной, а домработница Клавдия из кухни.

— Наконец-то! — воскликнула Клавдия и кинулась обниматься.

— Наконец-то, — проворчала бабушка и скрылась за широкими «зальными» дверьми. Внучка должна была подойти к ней и никогда не наоборот.

— Господи, девочка, что ж так поздно?! Ты себя уморишь, разве можно по ночам кататься в эдакую темнять! И луна сегодня…

— Что луна, Клава?

— Луна оглашенная сегодня! А в такие ночи волки всегда на дорогу выходят, по весне-то особенно!

Из комнаты, куда сразу направился Архип, которому не надо было разуваться, донеслось фырканье.

— Что ты, Клава, какие волки?!

— Да ей везде волки мерещатся, — сказали из комнаты. — А может, черти.

— Тьфу на вас, Марфа Васильна!

— На вас-то тьфу, Клавдия Фемистоклюсовна!

У домработницы было диковинное отчество, и хозяйка сорок лет отчетливо его выговаривала, и никогда не позволяла себе говорить просто Клавдия.

— Бабушка, ты как тут?

— Отлично, а ты как там?

Анфиса пристроила на вешалку дубленку и кургузый пиджачок, который Клавдия сразу же подхватила, чтобы снести на место — в гардеробную.

— А худая? — жалостливо сказала она, рассматривая Анфису. — И что ты с собой делаешь, девочка? Небось на работе своей ни поесть как следует, ни попить!

— Клава, нынче модно быть худой.

— Не знаю я, что модно, а ты тростиночка прямо! И зачем ты на работу эту ходишь? Ну что тебе дома не сидится?!

— Клавдия Фемистоклюсовна, не портите мне ребенка!

— Сердца у вас нет, Марфа Васильна!

— У вас зато на двоих хватает!

— У меня-то хватает! А вот здоровье девочка угробит, что будем делать, Марфа Васильна?

— А вы не каркайте, Клавдия Фемистоклюсовна!

— Девушки! — подала голос девочка Анфиса, чьей судьбой обе дамы были так озабочены. — Не ссорьтесь. Дайте лучше поесть.

Клавдия моментально убралась в кухню, а Анфиса прошла в гостиную. Бабушка качалась в кресле, а Архип мыл заднюю ногу. Увидев Анфису, он перестал мыть, встряхнул ушами и уставился на нее неопределенным взором.

— Привет, дорогая моя, — сказала Анфиса, подошла к креслу, остановила его и звонко чмокнула бабушку в нежную щеку. Бабушка ответно поцеловала ее и снова принялась качаться.

Она была в белой блузке с пышными рукавами, черных брюках и замшевых туфлях на низком каблуке. На блузке лежала плоская золотая цепочка шириной примерно с мизинец. Цепочка шла в брючный кармашек, где помещались часы. У нее был дамский брегет знаменитой швейцарской фирмы, купленный в прошлом году в Женеве.