Татьяна Устинова - Запасной инстинкт

Он очень быстро остывал и знал это за собой. Он уже думал “про другое”, и теперь это “другое” не давало ему покоя. Не то чтобы он раскаивался в содеянном, но ему очень хотелось, чтобы этого “содеянного” уже как бы и не было. Может быть, именно потому, что этот раз оказался каким-то особенно… впечатляющим.

– Полька, ты слышишь меня?

– Нет.

Он изумился.

– Нет?

– Нет.

Он перекатился на ее сторону и положил руку ей на спину. Спина была очень горячей, как будто температура поднялась. Она изогнулась – волосы перетекли по спине, – сняла его руку и сунула себе под щеку.

Троепольский замер.

Нежностей он не любил, считал, что они “расслабляют”, а расслабляться ему было решительно некогда.

Федьку убили. Его самого три дня продержали в КПЗ. Он давно должен быть на работе. Он должен найти убийцу и вернуть разум сотрудникам, которые наверняка там без него совсем пропали, и работа пропала, и… Все, больше “падать в любовь” он не мог.

– Полька, нам надо… Надо вставать и ехать. Она повернулась, не отпуская его руки, и он моментально отвел глаза.

– И собака твоя, наверное…

– Наверное, – согласилась Полина Светлова.

– Надо ехать.

– Понятно.

– Да ничего тебе не понятно!

Она разжала свои пальцы, державшие его ладонь, словно отпустила на волю.

– Тебе хочется сделать вид, что ничего не было? Черт бы ее взял!

– Полька, мне некогда делать вид. Мне надо ехать и разгребать завалы.

– Разгребание завалов – очень благородное дело, – заключила Полина Светлова, подтянула длинные ноги, села и двумя руками откинула за плечи волосы. Троепольский опять отвел глаза. Волна, выбросившая его на пустынный берег, все еще не откатилась назад, и океан продолжал бушевать за спиной, и в висках ломило, оттого что он изо всех сил стискивал зубы, когда его швыряло внутри волны, и… и…

Зря он все это затеял. Не надо было. Недаром инстинкты вопили.

Неизвестно зачем он поцеловал ее в веко независимым и неловким поцелуем, имевшим условное название “спасибо тебе за чудный секс”, слез с императорской кровати, суетливо подобрал с пола свои джинсы и резво потрусил в сторону ванной. Полина Светлова смотрела ему вслед, прищурившись. Собака Гуччи, в свою очередь, смотрела на Полину, выпучив глаза.

– Понял? – спросила Полина у Гуччи. – Вот такой он весь. Зачем мне его любить? Получается, незачем.

Гуччи потряс ушами в знак того, что совершенно незачем.

– Я его давно разлюбила. И вообще не любила.

– Полька, что ты там бормочешь?!

Она вздохнула: Разгромленная кровать приводила ее в смущение. Она встала и скинула на пол подушки и одеяло, чтобы разгром был более полный и менее красноречивый.

– Полька?!

– Варвара родила, – громко сказал она. – Иван Александрович звонил.

– Да ну?!

– Ну да.

– Кого?!

Полина нацепила трусики и лифчик и натянула свитер.

– Мальчика, конечно. Четыре килограмма, пятьдесят четыре сантиметра. Большой такой мальчик.

– Почему “конечно”?

– Что – почему?

– Ты сказала – “конечно, мальчика”. Почему “конечно”?

Она раскинула на постели одеяло, от движения воздуха со столика разлетелись какие-то бумаги.

– Ну, это трудно объяснить. У них с Иваном мог родиться только мальчик. По-моему, это очевидно. Девочки бывают у несколько других родителей.

Троепольский показался на пороге, уже полностью одетый – джинсы, черный свитер, очки, – но босиком. Полина отвела глаза.

– Шаманство какое-то, – сказал он, подумав. – Статистика свидетельствует, что…

– Вот у тебя точно будет девочка, – перебила она его, присела и собрала с пола бумаги. – И статистика тут ни при чем.

Он помолчал, а потом переспросил:

– Девочка?.. – и скрылся.

Полина посмотрела на бумаги, которые держала в руках. Все они были с работы. Дома Арсений почти никогда не работал, просто потому, что все делал в конторе.

Договор с Уралмашем, Полина посмотрела, подлинник или копия. Оказалось, подлинник. Зачем он принес сюда договор?..

– Троепольский!

– Что?.. Собирайся, сколько тебя ждать?

– Откуда у тебя дома договор с Уралмашем? Он пожал плечами в отдалении.

– Шут их не знает. Захватил с собой, наверное. Полина задумчиво перелистала бумаги. Синяя печать стояла на последней странице – та самая, за которой он поехал к Феде. Что-то мелькнуло у нее перед глазами, когда она листала, что-то черное, чего не должно быть на оригинале договора. Она перехватила плотные белые страницы и снова перелистала.