Роберт Уилсон - Расплата

– До того, как ты залез на тренажер?

– Не говори ерунды, я только месяц назад обследовался. Доктор сказал, что я здоров как бык. Понимаешь, если бы дело было в бизнесе, у меня бы болел живот и я бы не мог есть. А я ем много. Даже слишком. Вот Шармила и гоняет меня.

– Позвони завтра, но часов на пять пораньше. Алишия должна появиться к обеду.

– Нет, ты только посмотри на этих поганцев!

– Шику? В чем дело?

Исабель услышала, как звук телевизора в трубке стал громче.

– Да все эти обитатели трущоб, черт бы их побрал… Их показывают по гребаному Би-би-си.

– Шику, мне кажется, ты только что нашел причину своего дурного предчувствия.

– Завтра узнаем, – сказал он. – Черт бы побрал этих поганцев!

Алишия услышала, как открылась дверь, и по звуку шагов догадалась, что в комнату вошли двое. Почувствовала, как снимают наручники. Ноги соскользнули с кровати. Кто-то подхватил ее под мышки и поставил. Руки были большие, мужские.

– Что происходит?

Ей не ответили.

– Ты заслужила право сходить в туалет, – сообщил голос. – Сейчас тебя проводят к ведерку.

Мужчины помогли Алишии пройти несколько метров. Ноги слушались плохо, голова кружилась. Похоже, это было побочным эффектом той дряни, что ей вкололи. Девушку заставили повернуться, и она задела пяткой металлическое ведро. Один из мужчин нагнулся и поднял крышку.

– Садись, – велел голос.

– А этим двоим обязательно смотреть?

– Да. Сама-то ты ничего не видишь. Они тебе помогают.

– Я могу снять маску.

– Ты еще не заслужила это право.

Окружающий мир будто съежился. Мочевой пузырь больше не мог терпеть. Алишию передернуло от мысли, что ей придется вынести такое унижение, но она собралась с духом, спустила трусики и присела на корточки. Облегчение было невероятным. Девушка вытерлась заботливо сунутой в руку туалетной бумагой, бросила ее в ведро, натянула трусики. Мужчины отвели ее назад к кровати. Алишия попыталась вспомнить последний раз, когда кто-то видел, как она справляет нужду. Вероятно, это была ее мать.

– Пожалуйста, не надо наручников, – попросила она.

– Обещаешь не снимать маску, пока не заработаешь право это сделать?

– Да.

Мужчины удалились. Дверь закрылась. Алишия свернулась калачиком на кровати.

– Будь к себе снисходительнее, – сказал голос. – Ты ведь не желаешь проходить через эту процедуру каждый раз, когда захочешь в туалет?

Каждый раз? Алишии хотелось взбунтоваться, но, подумав, она решила поискать обходные пути. Впервые ей противостояла система столь непоколебимая и беспощадная. Учителя в колледже Святого Павла в лицо называли ее своенравной, а в докладах отмечали ее целеустремленность. Профессор психологии в бизнес-школе Саида в Оксфорде говорил, что она «до фанатизма независима», но лишь потому, что Алишия его терпеть не могла, с первого дня почувствовав тщеславие и неприкрытый сексуальный интерес. Директор одной из отцовских компаний в Мумбаи был шокирован ее смелостью, а «священная корова» и вовсе не заслуживала упоминания. Но такую жесткость по отношению к себе она, как ни странно, встречала, лишь работая с отцом. Он был настоящим диктатором и редко проявлял великодушие.

Испанский бар, приятели из «Бовингдон рекрутинг», пьянка, сидящая на асфальте Тула, беспорядки на Стрэнде – все это было словно в другой жизни, куда более наивной. Эти события промелькнули перед ее глазами, словно кинопленка. Все казалось нереальным, за исключением тех образов, которые от нее скрывал спасительный черный бархат маски.

– О чем задумалась, Алишия? – поинтересовался голос.

Девушка молчала. Люди в белых улыбающихся масках напугали ее. Но куда страшнее были их перекошенные агонией лица.

– Алишия?

– Каковы правила? – спросила она.

К десяти вечера Боксер вновь заглянул в полюбившийся ему японский ресторан в парке Наций. На ужин выбрал суши и сашими.

Партия в покер завершилась к шести утра, и проснулся он поздно. Взял напрокат машину и объехал все места, которые собирался посетить с Эми. День был по-настоящему весенний, теплый и солнечный, но Боксер чувствовал себя подавленным и одиноким. Оставаться одному в силу обстоятельств и осознанно выбирать уединение – разные вещи, и потому Чарльзу очень хотелось, чтобы дочь была рядом.

Позже, сидя на берегу и подставив лицо холодным ветрам Атлантики, он пришел к выводу, что действительно не смог бы удержаться от игры в карты, пока Эми спала. Злость, вызванная тем, что дочь была права, и стала истинной причиной их ссоры. Боксер чувствовал отвращение к себе. Как можно лгать своему ребенку? Нет, с ним явно что-то не так. Возможно, это передалось по наследству от отца, который, вероятно, ни разу и не вспомнил о сыне за тридцать с лишним лет. Неспособность наладить отношения, неумение пойти навстречу. Чарльз поежился, но не от холода, а оттого, что черная дыра внутри разверзлась еще шире.