Андрей Акулинин - История одного преступления. Потомок Остапа

Ошеломленный новостью богатырь развернулся к Левину и пробасил:

– Да я же тебя за Надьку в порошок сотру!

Для пущей убедительности он правой рукой схватил того за шиворот и приподнял над полом.

– Э-э-э, гражданин, вы чего делаете? – испугался следователь и попытался вмешаться в самосуд, повиснув на руке великана.

Попытка оказалась неудачной. Илья Муромец и глазом не моргнул, продолжая держать на руке теперь уже и Левина, и следователя.

– Илья Иванович, ну прекращай ты безобразничать. Люди-то приехали не в войнушку с тобой играть, а по делу. Им еще надо ехать на чертовы кулички, а ты забавляешься, – как ни в чем не бывало, произнес милиционер.

Вслед за этим исполин поставил Левина на пол и, пригрозив тому кулаком, снова уселся на табурет.

После небольших формальностей обыск все же начался. Хотя обыском это следственное действие можно было назвать с натяжкой, больше оно походило на осмотр.

Из сумки Левина один за другим вынимались различные предметы, которые тут же заносились следователем в протокол. Здесь были золотые украшения, доставшиеся ему «в наследство» от Ирины; остатки денег на лечение ее умершего отца; штампы, бланки и другая документация, похищенная с прежнего места работы. Из всего нагромождения полезных вещей и безделушек Калинина заинтересовали две книги, скромно лежащие на самом дне сумки. Это были бессмертные произведения Ильи Арнольдовича Файнзильберга и Евгения Петровича Катаева, больше известных как Ильф и Петров: «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок».

– Псевдоним Петров – это отсюда? – Калинин бросил взгляд на книги.

Сложив руки на груди, Левин молчал, ехидно улыбаясь. Вид у него был уже не такой, как несколько минут назад: будто невидимый компрессор подкачал воздух в полуспущенную шину – он распрямился, вроде как окреп, и даже морщины разгладились, а может, так казалось оттого, что в глазах появилось новое выражение – надменность.

– Илья Иванович, – неожиданно Левин обратился к исполину. – Вы знаете, что здесь происходит?

– С преступниками не разговариваю, – словно ребенок ответил сосед.

– Эти люди действительно из Федеральной службы безопасности.

– Сам знаю. Не глухой и не слепой, небось.

– Гражданин Левин, поберегите красноречие для следствия и суда. Не отвлекайте понятого от следственных действий, – вмешался следователь.

– Илья Иванович, – скороговоркой начал Левин, – Они меня хотят убрать. Я по их заданию взорвал жилые дома на Каширке и по улице Гурьянова в сентябре 1999 года. Слышали о взрывах?

– Ага, – кивнул исполин.

– Так вот, для того чтобы скрыть факт причастности спецслужб к терактам, они по вымышленным основаниям сфабриковали уголовное дело и в тюрьме меня непременно убьют.

– Гражданин Левин, хватит ересь городить.

– Вот видите, Илья Иванович, они даже здесь пытаются мне рот закрыть, – он замолчал, выжидая, какую реакцию вызовет его сообщение у великана, но, не дождавшись должного эффекта, небрежно добавил: – А теперь и вы узнали эту страшную тайну. Поэтому я не удивлюсь, если сегодня-завтра вас всех уничтожат.

Калинин покосился на исполина. Его лицо – как открытая книга, на нем все было написано. К сожалению, текст был не в пользу сотрудников следственно-оперативной группы. Это заметили и остальные ее члены. Они напряглись и выжидательно взглянули на Калинина, который прислонился к дверному косяку, ожидая очередной импульсивной выходки Ильи Муромца.

Табурет под ним угрожающе завибрировал. Его огромные руки уперлись в колени, и он начал медленно вставать.

– Вы еще, расскажите, что по нашему заданию убили Кеннеди, стреляли в Папу Римского и направили 11 сентября прошлого года самолеты на башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, – Калинин, как мог, рассмеялся. Получилось не совсем убедительно, но помогли остальные члены оперативно-следственной группы, неестественно захохотав.

Исполин, повертев головой, сразу же успокоился. Вначале он улыбнулся, а потом до слез залился безудержным смехом. Обстановка в доме вмиг разрядилась.

Оставшееся время было посвящено составлению протокола. Дело шло к концу. Дабы не мешать следователям завершить обыск, Калинин вышел на свежий воздух, прикрыв за собой дверь. Прямо с крыльца открывался умиротворяющий вид на окрестный пейзаж, и надо сказать, он выглядел живописно. Снег под яркими лучами зимнего солнца переливался россыпью драгоценных камней и где-то на уровне горизонта соединялся с плывущими по небу легкими перистыми облаками. Калинин почувствовал себя усталым, измотанным и опустошенным, словно взглянувшим в самое нутро Вселенского Зла.