4. Мало ли в горах людей пропадает…
ПОКЛОН ОТ ПАРФЕНИЯ К ИГУМЕНУ.
Как я порядился, так и живу. […]
А Василько село разоряет…
Позаботься, господин, обо всем этом.
Из грамоты 359, Неревский раскоп, XV в.
Конец девяностых годов
В этом лесу Андрей чувствовал себя как дома и мог ходить по нему хоть с завязанными глазами. Он знал здесь каждое дерево, каждый камень, каждый поворот тропинки… Внизу у реки лес шел пологий, обзорный, почти без кустарника и все больше лиственный – орешник, дуб, красный клен, осина. Но стоило чуток подняться, как сразу начинался подлесок – плющ, дикая ежевика, шиповник, и подъем чувствовался, правда, пока легкий. А вот от старой поваленной сосны с вывороченными наружу корнями тропа уже круто забирала вверх и шагов через пятнадцать, сразу за большим мшистым валуном, резко обрывалась. Чуть зазевался и… картина Репина «Приплыли!».
Яма! Кхе.
Она хоть и не глубокая, но края у нее скользкие, уцепиться не за что. А на дне десятка два острых камней.
Эту яму, как и хлипкий мосток через промоину и капкан в начале тропы, Андрей устроил специально для незваных гостей. Те двое дурней – не в счет. Из-за них он бы даже заморачиваться не стал. Одно слово – салаги! Ни хрена не умеют, не знают…
Но ведь приходят и другие, у которых и опыта, и наглости поболе. Таких на пиф-паф не возьмешь. Они сперва свалят, чтобы прикинуться, будто ушли, а на другой день сызнова по-тихому припрутся.
То тут, то там замечаешь следы: свежее кострище, пустые бутылки, куча дерьма… С такими сложнее, но и на них укорот найти можно.
А вот третья категория следопытов, местная гопота, самая что ни на есть опасная. Их Андрей ненавидел люто, для них и сюрпризы свои готовил. Причем всякий раз что-то новенькое придумывал, не повторялся. Ведь если по чеснаку, то они-то, как никто, должны знать, куда можно соваться, а куда – ни-ни… Года три назад было дело, один чудик на него с лопатой попер, кряжистый такой, здоровый, Андрей его не раз на толкучке встречал и на пляже. А тогда в лесу вышел он из-за дерева, от злости аж трясется, глазами сверкает, а в глазах-то – страх. И еще жадность какая-то скотская, ненасытная…
Таких людей Андрей презирал, потому что сам приходил сюда вовсе не из корысти. Он просто любил этот лес, эти горы, эту землю…
– Все, что в ней есть, принадлежит нам по праву рождения! – говорил ему дед. – Наше с тобой дело ее от чужаков охранять.
Андрей любил деда. Правда, сейчас старик чуток сдал, а раньше мог цельными днями горы утюжить, километры по лесу чесать без всякой одышки. Это дед Андрея к лесу приучил. Еще пацаном с собой его брал, по ходу учил всему, что сам знал. Как в горах не замерзнуть, как по звездам дорогу найти, как брод на реке отыскать в паводок. Всю науку дед по жизни освоил на своем личном опыте, въедался в самую соль, а книжки не признавал, не доверял им.
– Вранье все, писанина их эта! Про что пишут, сами ни бельмеса не понимают. Книжники, едреныть… Им бы послушать, что люди про то говорят. Положим, в старину в местных речках золото водилось. И как, спрашивается, тогда люди золотой песок-то мыли? На бараньих шкурах и мыли. Вот тебе и золотое руно! А этим простофилям все невдомек. Нету у них уважения к земле. Им только денег давай, да побольше.
Что же касаемо чудика того, что с лопатой попер, то Андрей больше никогда про него не вспоминал. Чудик сам себя наказал, сам оступился. Был человек – и нет человека.
Его так и не нашли. Но слухи по району ходили долго. Бабы ведь как начнут языками чесать, не заткнешь, мол, от милиции толку чуть, кругом одни бандиты. Они всем заправляют, людей похищают, убивают, во всем, стало быть, и виноваты.
Андрею повезло, что жена ему под стать попалась, молчаливая и понятливая. Только раз спросила, он и ответил:
– Да мало ли сейчас людей пропадает, что в горах, что в городе, без разницы. Время такое.
ОТ МИКИТЫ К УЛИАНИЦЕ.
Пойди за мене. Яз тьбе хоцю, а ты мене. А на то послух (свидетель жениха)
Игнат Моисиев.
Из грамоты № 377, XIII в.
Откуда-то из закоулков памяти выплыло загорелое, смеющееся Ленкино лицо. Она сидела в ореоле брызг на камне у моря. А там на большом просторе пенились волны и рвались на берег… Помнит ли он Лозовое? Конечно, да. А что им с Еленой еще помнить?
Они поехали в Лозовое в сентябре 97-го года, через четыре месяца после свадьбы – раньше никак не получалось. Молодожены-аспиранты. Медовый месяц с отсрочкой. И денег, ясное дело, в обрез. Идею подбросил, кажется, Костя Тарасов или Шепчук… а Лобов сразу за нее ухватился. Ребята работали тогда в Краснодарском крае, в районе большого Сочи, на Красном кургане [5]. Сидели они там плотно с весны, освоились, обзавелись знакомствами, вот и договорились с жильем. Маленькую живописную хибарку на скале молодоженам сдали почти даром. Обстановка скромная: стол, стулья и железная кровать, которую они с Ленкой регулярно испытывали на прочность. Удобств, понятно, никаких, но зато садик с виноградом, рыболовные сети и старая лодка «Пират» на ржавой цепи. Потом на этом «Пирате» они едва не утонули по неопытности. Лодка-то с течью была… Впрочем, тогда они с Ленкой даже не испугались. В молодости все воспринимается просто, легко. Легко таскать по жаре трехлитровые банки с вином, легко мотаться к друзьям на раскоп, пять км туда, пять обратно, легко нырять со скалы вниз головой, доставать со дна ракушки, плавать наперегонки… Ленка всегда отлично плавала, лучше, чем он. Но теперь себе такое даже представить страшно, чтобы главный бухгалтер строительной компании ночью голышом купался…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу