Ирина Львова - Стелла искушает судьбу

«Так, может, он из-за той коробки полгода и не появлялся?» — подумала Стелла, но промолчала.

Поздний звонок Виктории Викторовны привел Стеллу в сильное замешательство. Разговаривала с Чекалиной Ирина, которая и сообщила девушке, что завтра ей придется лететь в Шяуляй, буквально на сутки, чтобы доснять какой-то эпизод. Стелла покорно кивнула, но в сердце ее закралась тревога: она вовсе не хотела встречаться с Огульниковым, хотя, подумав о такой возможности, решила, что найдет силы вести себя, как будто ничего не произошло.

Однако вскоре Ирина, сама того не ведая, разрешила ее сомнения. Она пояснила, что, кроме Стеллы, летят только режиссер, оператор и директриса. Денег на картине, по уверению Чекалиной, оставалось удручающе мало и приходилось экономить буквально на всем. Свое отношение к ее словам Ирина выразила одной фразой: «Пой, ласточка, пой!» — ухмыляясь при этом совершенно недвусмысленно. Стелла обратила внимание на то, что ее подруга так и не спросила о Комовой, хотя вопрос явно вертелся у нее на языке.

«Надо их как-то помирить, — думала Стелла, пока Ирина выгружала из дорожной сумки привезенные девушкой из Перми книги, к которым она так и не нашла времени прикоснуться. — Глупо все вышло… Они ведь столько лет дружили. И Комова наверняка, разобравшись, расстроилась, что зря Ирину обидела. И Ира переживает. Я же вижу… Ну и характер у нее… не дай Бог!»

Ирина действительно переживала из-за ссоры и, честно говоря, ждала звонка Светланы Ивановны, ведь, положа руку на сердце, можно было признать, что Комова не права. Но та не спешила с извинениями.

Наблюдая за приятельницей, Стелла давно уже поняла, что за мягкостью и уступчивостью Ирины таится железный стержень, который доставляет и ей, и окружающим массу хлопот и огорчений…

Проводив Стеллу до автомобиля, в котором подъехала за девушкой Чекалина, Ирина решила улечься в постель и отключить телефон. Уши у нее болели невыносимо да и голова тоже. Стеллин отъезд выбил ее из колеи. Все три дня болезни девушка буквально спасала подругу, непонятным, необъяснимым образом снимая боли.

— Стел, иди руки налагай, сей момент помру! — со стоном звала Ира, и девушка мчалась на помощь. — Что бы я без тебя делала, ученица Христова? — изрекала через несколько минут Ирина. — Слушай, а может, ну его в болото, твой «кулек»? А? Может, тебе в медицинский?

Стелла порой даже подозревала, что подруга ее разыгрывает, однако тот очевидный факт, что бледно-зеленая от боли Ирина приобретала почти естественный цвет лица, что глаза ее из мутных становились ясными и лучились смехом, сомнению не подлежал.

— Вот погоди, вернется Глебушка Пекарев в Москву, позвоню ему, пусть тебя знакомой экстрасенсорше покажет. Нельзя же, черт возьми, такой талант в землю зарывать!

При воспоминании о Сереброве Стелле становилось дурно, и уж вовсе ее не влекла перспектива знакомства еще с какой-то там экстрасенсоршей, но она прекрасно знала: если Ире что-то втемяшилось в голову…

«Ох, сотворит из меня Ирочка что-то вроде гениальной читающей собачки на потеху почтенной публике», — вздыхала Стелла и, по своему обыкновению, отмалчивалась. А что гусей-то дразнить — Пекарев уехал на съемки и Бог весть когда вернется. Вдруг Ира к этому времени передумает и решит, что ей, Стелле, надо стать не экстрасенсом, а, к примеру, фигуристкой или пианисткой?

Продремав почти весь день, Ирина встала, собираясь перекусить. Проходя на кухню мимо входной двери, женщина скорее почувствовала, чем услышала, что кто-то робко стучит. Сдернув компресс, она скорчила недовольную мину.

«Да кого же там опять черти несут? Может, этот… Игорь? Не дозвонился и… Так он же улетать должен был? Или Борюня…» Ирина не могла с уверенностью сказать, жалела она о том, что прогнала прежнего любовника или нет, но твердо знала: даже если помирится с ним, добра не выйдет… Так нечего и затевать!

Она распахнула дверь и удивленно вытаращила глаза. Перед ней стоял абсолютно незнакомый мужчина — высокий, плотный, темноволосый и кареглазый, лет сорока пяти, в строгом, сером, несколько мешковато сидевшем на нем костюме. В руках он держал букет алых роз, бутылку шампанского и коробку с тортом. Голову мужчины украшала… вполне ковбойская шляпа.

— Повадились… Черт побери! Розы, торт, шампанское! Джентльменский набор! Но это-то кто? — охнув, прошептала Ирина, прижимая ладони к щекам. Поскольку уши ее были забиты ватой, она предполагала, что говорила совсем тихо.