Валентен Мюссо - Круг невинных

Тогда помощник жрецов снова спросил с некоторым беспокойством в голосе:

– Должен ли я отослать его?

– Нет, ни в коем случае, – возразил Партуни, снова поворачиваясь к ребенку.

И тогда великий жрец увидел во взгляде невинного небесный свод, вечное обиталище богов Пантеона. Это больше не было зрачками цвета ириса, светящимися странной чернотой, это была бесконечная сфера вселенных. В черноте его глаз, будто отраженные в полированных зеркалах, он увидел черные глаза других единственных в своем роде детей, которые придут вслед за этим и откроют те области, которые пока что неподвластны человеческому разуму. Круг невинных затеряется в глубине веков, из этого круга появятся исключительные создания, которые устрашат людей, погрязших в своем невежестве и предубеждениях.

И в это мгновение, стоя в самом сердце алтаря, где звучали священные гимны, Партуни заметил, что из зрачков Арнфа на него устремлен взгляд Александра.

Теперь он был один, последний участник этой истории.

Он знал о Винсенте и Жюстине, знал даже то, что они не смогли от них ускользнуть. По крайней мере, он это чувствовал. Эти люди вероломно поймали их в ловушку.

Столько лет и жизней растрачено понапрасну… Особенно жизнь его матери, которой пришлось труднее остальных. Она мечтала, что ее сын совершит великие дела, хотела для него исключительной судьбы. А его прекрасная судьба заканчивается здесь, в этой холодной комнате, где он заперт, будто зверек в клетке. Он не ждал их возвращения, не хотел больше видеть их высокомерные лица. Они думают, что выиграли, но что они, в сущности, получат, учитывая, что сейчас ему снова удастся от них ускользнуть, теперь уже в последний раз?

Его мысли перескакивали с одного на другое. Александр перемещался во времени, будто на географической карте: недели, годы стали дорогами с тысячей всевозможных разветвлений. И на этих многочисленных дорогах был он сам в разном возрасте. Тем же самым могло оставаться его лицо; тот же взгляд эбеновых глаз, те же темные волосы, придающие ему важный, почти торжественный вид.

Толком не зная почему, Александр снова увидел себя, каким был семь или восемь лет назад, тем февральским утром, когда его первый класс пошел на экскурсию на атомную электростанцию Гольфеш. Он в мельчайших подробностях вспоминал огромный зал с турбинами и генераторами переменного тока. Он вспоминал также идиотку-гида, которая водила их по электростанции, ее невыносимый атомный прозелитизм, скандал, который он устроил в конференц-зале. Александр вспоминал о своем гневе, о ненависти, которую испытывал к этой женщине, к этому месту. Он даже угрожал ей. Лгунья! Будут тысячи и тысячи погибших, и вы умрете первая. Она не приняла его предупреждение всерьез, он это знал. Девятилетний мальчик! Да на что он способен?

Во время посещения машинного зала его разум был поглощен резервуаром реактора, стоявшим в нескольких десятках метров от остальной техники. Он ощутил эту громадную энергию: вода – ее температура много сотен градусов – несла с собой нейтроны, освобожденные реакцией расщепления. Это встревожило его: что произойдет, если реактор взорвется? Если будет утечка? Но никто так и не захотел его слушать.

Александр вытянулся во весь рост и закрыл глаза. Дыхание его выровнялось. На него снизошло удивительное спокойствие; то, что обычно предшествует буре. Разделения гораздо легче достичь, когда полностью расслаблен, когда начинаешь плавно колыхаться в мягком полусне. В этом состоянии любое путешествие ему по силам. Он снова вдохнул, будто утопающий, увлекаемый на глубину. Разделение прошло чисто и резко: он увидел свое тело, вытянутое на кровати; теперь оно воспринималось так, будто не имело к нему никакого отношения. Теперь, полностью порвав со своей нынешней физической оболочкой, он мог беспрепятственно отправиться в путешествие. Речь шла не о материальном путешествии: он находился в другом измерении, где время и пространство больше не имели смысла.

Машинный зал электростанции был таким, каким он его знал раньше, – холл больше ста метров в длину. Он буквально парил над залом, в то же время не присутствуя там. Его разум все еще нуждался в определенном месте, к которому мог бы прикрепиться, в знакомом пространстве, которое он ощущал раньше, в физическом теле. Теперь он мог развиваться, как того и желал: больше никаких препятствий, которые могли бы его затормозить. Он прошел сквозь двойную бетонную оболочку пятнадцати метров в диаметре, за которой находились главные компоненты энергоблока.