Эллери Квин - Приёмыш на заклание.

Хамфри слегка нахмурился.

— Знаете, мистер Квин, кажется, этот разговор начинает надоедать мне. Само собой разумеется, я не был на Центральном вокзале.

— Странно, — возразил Квин. — А вот носильщик и продавец одного из газетных киосков по предъявленной им вашей фотографии из газеты узнали человека, который целый день торчал на вокзале у платформы, куда приходят чикагские поезда.

Миллионер уставился на Квина.

— Теперь же, мистер Квин, вы раздражаете меня, — холодно сказал Хамфри. — Устроенное вами так называемое «опознание» вовсе не производит на меня впечатления. Как полицейский офицер в прошлом, вы прекрасно понимаете, насколько неудовлетворительны подобные опознания на практике. К сожалению, я должен попрощаться с вами.

— А я только собирался перейти к наиболее интересной части своего рассказа.

Замечание Квина, сопровождаемое широкой улыбкой, вынудило Хамфри отказаться от его намерения. Он снова сел.

— Ну, что же, хорошо. Так что еще вы видели во сне?

— Конни Кой действительно приехала в тот вечер на Центральный вокзал и взяла там такси. Вы ехали за нею до дома на 88-й улице.

— И у вас есть свидетели этого?

— Нет.

— Мой дорогой Квин!

— Во всяком случае — пока, мистер Хамфри.

— Видимо, мне все же следует выслушать до конца эту сказку.

— Вы проследили за нею до ее квартиры, пробрались на крышу дома напротив, откуда прекрасно видно, что она делает, и как только обнаружили, что я ее настойчиво расспрашиваю, выстрелили и убили ее. Не перебивайте меня сейчас, — продолжал Квин. — Финнер был убит, так как обладал папкой с подборкой документов о настоящих родителях ребенка. Конни Кой была убита за то, что знала его отца. Только настоящему отцу ребенка, мистер Хамфри, было выгодно уничтожить бумаги и заставить Финнера и настоящую мать умолкнуть навсегда. Вы хладнокровно совершили эти два убийства для того, чтобы никто не узнал, что вы усыновили не чужого ребенка, а своего собственного.

Хамфри открыл боковой ящик письменного стола, и Джесси почувствовала, как у нее подпрыгнуло сердце. Квин вскинул руку, задержав ее на уровне средней пуговицы пиджака. Однако, когда миллионер снова откинулся на спинку кресла, Джесси увидела, что он достал всего лишь коробку с сигарами.

— Вы не возражаете, мисс Шервуд? Я курю редко... и только если опасаюсь потерять самообладание. — Он прикурил от платиновой настольной зажигалки и долго смотрел на Ричарда Квина. — А знаете, мистер Квин, теперь это уже не просто старческий маразм, ибо вы превратились в опасного фанатика. Вы утверждаете, что я не только совершил два зверских убийства, но и сделал это для того, чтобы скрыть от всех, будто являюсь настоящим отцом усыновленного мною ребенка. Я даже не могу вообразить, какие еще более отвратительные преступления вы мне можете приписать, но хорошо помню, что вы с мисс Шервуд все время настаиваете, что Майкл был убит. Как же увязывается в вашем больном уме его якобы убийство с моими последующими преступлениями? Может быть, и собственного ребенка убил тоже я?

— По-моему, мысль об этом у вас появилась в ночь на четвертое июля, после того как Фрост сделал пьяную и бессмысленную попытку проникнуть в детскую, — спокойно ответил инспектор. — Вы никак не могли заранее знать, что у Фроста произойдет приступ аппендицита и он подвергнется срочной хирургической операции как раз в избранную вами ночь. Я думаю, что эту ночь вы выбрали только потому, что знали о предполагаемом отсутствии мисс Шервуд. Видимо, после того, как ваша жена уснула, вы умышленно накрыли ребенка подушкой. Но в суматохе, возникшей, когда вернувшаяся мисс Шервуд обнаружила ребенка мертвым, вы заметили на наволочке предательский отпечаток руки и сразу же спрятали улику. Вот, мистер Хамфри, что я думаю.

— То есть что я — просто чудовище, равное которому трудно найти, — с угрозой в голосе сказал Хамфри. — Только чудовище убивает собственных детей, а, мистер Квин?

— Пожалуй, так можно сказать, если дети действительно собственные.

— Что-что? — удивленно спросил миллионер.

— Как только вы узнали, мистер Хамфри, о беременности Конни Кой, вы договорились с Финнером, что купите ребенка и усыновите его. Вы сделали это, так как хотели, чтобы ваш ребенок был у вас. Ну, а предположим, что потом вы вдруг заподозрили, что вас основательно одурачили? У вас могла мелькнуть мысль, что все эти хлопоты были предприняты, чтобы передать вашу фамилию ребенку, который вашим никогда не был!