Лора Липман - Чарующий город

— Да, я помню, помню. Но тебе в любом случае нужно оформить разрешение на ношение оружия. Вот если бы прошлой осенью у тебя с собой был пистолет…

— Я, скорее всего, случайно бы выстрелила себе в ногу. — «Мертвых не оживить», — снова напомнила она себе, как делала каждый раз, когда кто-либо заводил разговор о том сентябре, о том, что могло бы быть, и кто мог бы остаться жив. Все события той осени снова встали у нее перед глазами. События, навсегда врезавшиеся в память Тесс и еще долго преследовавшие ее во сне.

— Ну, если ты действительно так считаешь… — протянула Уитни, целуя Тесс в щеку, и тут же переключила внимание на разогревающийся сэндвич: — Слушайте, он уже стал слишком коричневым! Быстро переверните его! — накинулась она на продавца, смотревшего на нее с таким восхищением, словно капризы покупательницы звучали для него райской музыкой. — Да, и не забудьте потом срезать хрустящую корочку.

Тесс всегда считала интерьер бара Спайка несколько мрачноватым, а теперь, в надвигающихся сумерках, он показался ей просто зловещим. На столах лежал толстый слой пыли, на музыкальном автомате сиротливо стояло несколько грязных пивных бокалов, на полу темнели какие-то странного вида пятна. «Точка» находилась в ужасном состоянии, но Тесс при всем желании не могла приписать это отсутствию Спайка. При нем бар выглядел ненамного чище.

— Ну, Томми, — Тесс решила предпринять новую попытку вытянуть из официанта интересующую ее информацию, — так откуда у Спайка эта борзая?

— Эта блондинка очень даже ничего, как ты считаешь? — Томми уставился в телевизор, висевший над стойкой.

— Томми, меня в данный момент гораздо больше интересуют борзые. Спайк заинтересовался собачьими бегами?

— Но ведь в Мэриленде не проводятся собачьи бега? — то ли спросил, то ли возразил Томми.

— Чтобы на уровне мировых чемпионатов, конечно, нет, но ведь известно, что одно время Спайк принимал ставки на бега. Может, у него есть какие-то планы на Эски? Например, он вошел в долю с каким-нибудь тренером из другого штата, а?

— Нет, он не занимается борзыми, — продолжал настаивать Томми. — Он сказал, что они так жалко выглядят, и ему просто больно на них смотреть. Что-то вроде того…

— Смотреть на них где? Там, откуда Спайк привез Эски?

Томми снова повернулся к телевизору. Начались новости. Репортеры буквально оцепили дом Винковски со всех сторон. Между тем он весь день не выходил из дома и никак не прокомментировал статью в «Бикон-Лайт». Тележурналисты надеялись на то, что история Винка будет иметь продолжение. Они считали ниже своего достоинства повторять статью Фини. К тому же зачем рыться в каких-то там старых бумажках и заключениях суда, когда можно поймать человека у собственного дома и, сунув ему под нос микрофон, поинтересоваться о его самочувствии в связи с последними событиями?

— Будет плохо, если из-за этой газеты мы потеряем баскетбольную команду, — Томми обращался больше к экрану телевизора, нежели к Тесс. — И нашему бизнесу это вряд ли поможет.

— Ты говоришь так, словно этот бар уже стал твоим. Кто-нибудь вполне может подумать, что тебе все равно, выйдет Спайк из комы или нет.

Томми нервно прикусил губу.

— Не стоит разговаривать со мной таким тоном, Тесс. Я гораздо ближе Спайку, чем кто-либо из его семьи. Даже ближе, чем ты.

— Тогда ты должен знать, откуда взялась эта собака. И почему избили Спайка. Как эти события связаны?

Вместо ответа Томми отвернулся и принялся вертеть в руках пробку от бутылки пива. Наступил вечер, в бар то и дело заглядывали постоянные посетители, чтобы купить пива и переброситься с Томми парой слов. Тесс поняла, что таким образом он сможет не один час делать вид, будто вовсе не замечает ее присутствия. Он аккуратно высыпал крекеры в тарелку на стойке, затем начистил до блеска подносы и подстаканники, которыми в «Точке» никто никогда не пользовался. Лицо Томми сияло не хуже начищенного им подноса, и в своей желтой майке и черных брюках он даже показался Тесс немного выше. Она перегнулась через стойку и увидела, что он был в ботинках на толстой подошве и со шнуровкой чуть ли не до колен, по моде семидесятых годов, со времен которых они, видимо, и сохранились.

— Милые ботиночки, — заметила Тесс.

— Ну да, ты же знаешь, что я не могу носить обычные туфли. У меня слишком худые лодыжки.

— А ноги в них не устают за день?

— Знаешь, как говорят, «у крутых парней день никогда не заканчивается», — Томми смутился, когда все в баре рассмеялись, но Тесс подозревала, что он сказал это специально, играя на толпу, и чтобы Тесс отстала со своими расспросами.