Валерий Гусев - Если бы у меня было много денег

Ну и что? До него всего-то - двадцать верст. Правда, из них пятнадцать разрыты тракторами и размыты дождями, и никуда не свернешь, да и развернуться не сразу где найдешь, а если и развернешься - до срока поседеешь… А вы вот, ребятки, не взяли меня. Жаль-то какая! Комбикорм на себе, что ли, теперь тащить?

Ну ладно, переживу. Зато я теперь фору имею, минут в сорок минимум.

Правда, в те несколько секунд, что неблагодарные зрители могли при желании видеть меня в свои патентованные сферические зеркала, я проделал для эффектного завершения мизансцены все необходимое: «в сердцах» (или от радости) свою кепчонку оземь. Даже чуть усы не оторвал.

И побежал к машине. Яна и не думала прятаться: повернув к себе зеркальце, деловито, как талантливый, знающий себе цену художник, красила губы.

– Ну, ты даешь! - Банальнее я не смог выразить свое восхищение ее хладнокровием и способностями гримера.

– Ты же обещал меня изнасиловать, - не поворачивая головы, отвечала Яна, довершая последние штрихи своего автопортрета. - Должна же я выглядеть!… О! Тебе идет этот наряд. Очень точно отражает твою плебейскую сущность,

– Как ты их отвадил? - спросила Яна, когда мы выехали на трассу. - Кепкой отпугнул? Или усами?

– Комбикормом, - усмехнулся я. И расписал ей наши диалоги.

– Ты умница, - констатировала Яна. - И почему ты меня бросил?

Я едва не тормознул от такого нахальства, ничем не спровоцированного с моей стороны.

– Ну ладно, - велико душно вздохнула она. - Я и так на тебя согласная. Без штампа в паспорте. Что - штамп? Формальность, верно? А чувства!… - Она опять томно вздохнула - железная баба! - Ты ведь понимаешь меня, милый? Я все готова отдать тебе за…

– Хватит, - обрезая я. - Давай о деле. Времени у нас - в обрез.

– Но ты же обещал, - в капризной пародии надула она губки. - Нехорошо обманывать бедную девушку, которая столько испытала, И так тебе доверилась.

– Ну не здесь же, на дороге, - поддержал я игру, чувствуя, как нужно ей разрядиться, снять шоковое состояние. Ее дурашливая игривость, шуточки не обманывали меня: я понимал, что Яна - на грани срыва, и кто знает, что еще сегодня выпадет на нашу долю…

– Конечно, не здесь. Сверни в кустики - смотри, какие они симпатичные. Там птички щебечут, сладостно пахнет черемуха, мы расстелем твою драную телогрейку и, как в далекой юности, предадимся любви под пенье птиц, под синим небом. - Она мечтательно возвела глаза и положила ладонь на мое плечо, артистка. - Ну сверни в кустики, будь мужчиной. Мужчина ведь не только воин, но

и любовник.

– Похоже, ты права, - мрачно согласился я, вновь заметив еще далекий, но уже угрожающий свет фар. - Придется нырять в

кустики.

Они уже мне начали надоедать, напоминая своим упорством назойливых осенних мух. Только у этих мух - смертоносные жала. Через несколько минут они нас снова нагонят, а до поворота на «имение» - еще километров двенадцать. И бедный Ваня уже не

Поможет…

– Или найди какую-нибудь заброшенную лесную хижину, - продолжала щебетать Яна. - Мы растопим в ней печь, поставим на затянутое паутиной окно букет полевых цветов, ив этой хижине…

«А ведь она права», - мелькнула спасительная мысль. Как это я забыл брошенный на обочине пластиковый киоск? Там кто-то безуспешно пытался организовать придорожную торговлю, и то ли конкуренты выжили, то ли дело негусто шло, но киоск бросили, и он стоял, с битыми стеклами, расписанными похабщиной стенами, загаженный, как символ ненадежности нашего дикого бизнеса.

Вот и он, родимый. Я кинул взгляд в зеркало, резко свернул, не включая указателей, объехал киоск и вмазал машину в его заднюю стенку, невидимую с дороги. «Козлик» с легким треском влетел в укрытие, нас окружило облако пыли и затхлая вонь. Спрятались…

Но не поздно ли?

– Яна, быстрее в лес, - коротко повторил я свои инструкции, так как не был уверен, что в тот раз она что-либо поняла и запомнила. - Если услышишь выстрелы, уходи совсем. Выжди немного, выбирайся на шоссе и лови попутку, лучше - грузовик. Доедешь до сорок четвертого километра, сойдешь и - направо, там уже не заблудишься. Полковник сделает для тебя все, что сможет. Все, беги!

Я лесом подобрался к трассе и залег за отзолом поваленного дерева.

Машин шло уже много, сплошной поток. Вот промчался и мой заносчивый, но несколько обескураженный красавчик. Мне показалось, что на его самоуверенной западной морде застыла растерянность - как у собаки, потерявшей след и ожидающей взбучки от строгого хозяина.