Виктор Пронин - Смерть в своей постели

— Что-то подозрительно часто твой Худолей возникает во всех дырах, — проворчал Шаланда, чтобы хоть как-то скрасить досаду.

— Бессонница у него, — еще раз куснул Пафнутьев. — Сказать ему, чтоб не возникал?

— Да ладно тебе. — Шаланда, наконец, проснулся. — Что требуется?

— Облава.

— Кого ищем?

— Вулых Васыль Мирославович. Тридцать пять лет. Прописан… Записывай. — И Пафнутьев тут же, не поднимаясь с кровати убитого, продиктовал Шаланде все, что успел к этому времени узнать об исчезнувшем строителе. — Худощав, небрит, светлая щетина, рост около ста семидесяти, не больше, невысокий такой паренек. Одет, как может быть одет житель Западной Украины на заработках в средней полосе России. Нечто мятое, заношенное, может быть, спортивное.

— Кроссовки, — подсказал Худолей.

— Вот Худолей подсказывает, что на нем должны быть кроссовки.

— Светлые с голубой полоской поперек.

— Светлые с голубой полоской поперек, от шнурков вниз, — послушно повторил Пафнутьев, прекрасно понимая, как корежится Шаланда от одного только упоминания имени эксперта. — Худолей вот добавляет… Не исключено, что кроссовки надеты на босу ногу.

— Убегая, надел, наверное, носки, — проговорил Худолей. — Холодно, все-таки. Это он в доме расслабился. И это… Вещи, при нем должны быть вещи, — напомнил он Пафнутьеву.

— Худолей говорит, что при Вулыхе должны быть вещи — рюкзак, спортивная сумка… Маловероятно, но не исключен чемоданчик.

— Вряд ли, — протянул Худолей. — Чемоданчиками нынче уже не пользуются. Страна проехала чемоданчики.

— О, Боже, за что?! — простонал в трубку Шаланда.

— Худолей говорит, что надо бы взять под контроль вокзалы, аэропорт, автостанции, — продолжал куражиться Пафнутьев.

— Скажи своему Худолею… Скажи Худолею, — закипел Шаланда. — Знаешь, что скажи…

— Может, я ему трубку передам?

— Скажи, чтоб не учил ученого, а съел… Он знает, что нужно съесть, — сдержался в последний момент Шаланда и положил трубку.

Солнце поднялось над кромкой леса и сквозь продолговатое окно у самого потолка проникло в подвальную комнату. Не такая уж она оказалась и подвальная — окно есть, воздух свежий, тепло и тихо. Неплохо устроились строители, если уж хватило у них терпения, не получая денег, продержаться здесь больше года. Солнечный квадрат мерцал на противоположной от окна стене, создавая в комнате красноватые сумерки. Висящая на шнуре лампочка оказалась как раз в солнечном луче, и тоненький раскаленный волосок можно было различить на фоне темной стены.

— Что же здесь произошло этой ночью? — бормотал Пафнутьев, в который раз оглядывая пустоватую комнату. — Что же здесь все-таки произошло?

— Понимаешь, Паша, я мог бы сказать. — Худолей присел на кровать напротив. — Объяснение, вроде бы, напрашивается само собой — напились, подрались, один изловчился другого чем-то по затылку садануть, а, увидев, что приятель мертв, дал деру. Но мы не можем, Паша, не имеем права не учитывать других событий, которые разгулялись в этом злобном доме. Убит хозяин, причем убит многократно, повешен бомж, или сам повесился от безысходности существования. Перед нами лежит бедный строитель с расквашенным затылком. Это что — все случайности, или тянется цепочка, неразрывная, прочная, с намертво сцепленными звеньями?

— Для случайностей слишком много закономерностей, — пробормотал Пафнутьев слова не совсем понятные, но обладающие какой-то неуловимой убедительностью.

— Ты думаешь? — переспросил Худолей, пытаясь понять скрытый смысл пафнутьевских слов. — Вообще-то да, — согласился он, и невозможно было догадаться, — действительно ли осознал глубину мысли Пафнутьева или же просто решил не перечить начальству.

— Знаешь, я не удивлюсь, если еще будут трупы, — сказал Пафнутьев слова более понятные.

— Я тоже, — быстро согласился Худолей. — Даже удивлюсь, если на следующее утро обнаружится, что все живы.

— И кого бы ты определил в кандидаты?

— Даже не знаю. Ум меркнет. Если бы ты меня об этом же спросил вчера… Строителя, — Худолей кивнул на труп, — я бы ни за что не назвал. Они были вне игры. У них нет здесь ни имущественных надежд, ни затронутого самолюбия, ни путаных отношений с кем бы то ни было… И вот, пожалуйста. А что этот странный тип по фамилии Вьюев? На каких ролях он здесь?

— Если помнишь, Андрей задержал его в первый же вечер, когда он пытался бежать с документами. Объячева терпеть не может, тот его попросту ограбил. Мог ли он убить Объячева? Мог. Мог ли Вьюев желать ему смерти? А он этого и не скрывает. И еще одна пикантная подробность… Маргарита — бывшая подружка Вьюева. Объячев в свое время, лет двадцать назад, увел ее у Вьюева. О чем, как заверяла меня Маргарита, никто не жалел. Вьюев вздохнул освобожденно, она вздохнула с облегчением, а Объячев перевел дух с чувством глубокого удовлетворения.