Наталья Солнцева - Три смерти Коломбины

– Какая Коломбина? Что ты несешь, «друг»? – взбеленился Таврин. – Пьяный небось в стельку? Проспишься, тогда звони.

– Я трезвый, – обиделся художник. – Одна Коломбина умирала, а другая всё видела… Вещица у нее в корзинке. Возьмете и уедете из города, навсегда. Забудете о Магде.

– Слушай, мужик, ты больной на голову! – заорал Таврин. – Во-первых, у меня подписка о невыезде до окончания следствия. А во-вторых, не возьму в толк, о чем ты бормочешь!

Казаринов ничуть не смутился и продолжал:

– Если не выполните ее условия, то плохо вам будет. Я ведь тоже был тогда на кладбище и кое-что видел.

– Что ты мог видеть, осел?

– И в Кузьминках я был. Магда попросила меня проследить за мужем. Гляжу – мертвая Коломбина в машину садится. Я – следом. Дай, думаю, выясню на всякий случай, куда она отправилась… Кстати! Фотоаппарат у меня отменный… Я ведь Глебова собирался на горячем застукать!

– А не пошел бы ты…

Таврин разразился ругательствами, проклиная художника, на чем свет стоит.

Астра задремала. Сон перенес ее в Братцевский парк, к оврагу… Над каменным мостиком клубился зеленый туман. Она шла, ощущая холодок в сердце. Туман приобретал очертания огромных фигур, которые нависали над ней, перешептывались, хихикали и показывали на нее пальцами. То были Коломбина и Арлекин…

Астра ускорила шаг. Ее подгоняло растущее волнение. В небе с грохотом взорвался багровый фейерверк. Она подняла голову и едва не упала, споткнувшись обо что-то мягкое… Поперек моста лежал человек. Астра наклонилась, пытаясь разглядеть его лицо. Огни в небе погасли, и все вокруг заволокла темная мгла.

Астра протянула руку и тут же отдернула… Лежащий человек внушал ей ужас. Новый залп теперь уже желтых огней осветил его. Черное лицо, нос крючком, застывшая на губах улыбка-гримаса. А на груди – расползается мокрое пятно… Кровь?.. Кровь!

– А-ааа-аааа! А-а-аа…

Она вскочила, прижимая ладони к горлу. В полутьме комнаты горел ночник. Высокая худая женщина стояла у окна, глядя во двор сквозь щелку между шторами.

– Что с вами? – не оборачиваясь, спросила она. – Вы меня испугали.

Это была ложь. Единственное существо, которым дорожила Алла Казаринова, был ее муж – только за него она боялась и могла перегрызть горло любому, не думая о последствиях, как боевая собака.

– Сколько еще ждать? – спросила она. – Может, мне спуститься в мастерскую? Там же Коля!

Из окна квартиры было видно пятно дневного света, падающее из мастерской на газон и тротуар. Ветер гнул молодые кусты сирени, и казалось, будто кто-то размахивает тонкими гибкими руками, предупреждая об опасности.

Астра представила, как Николай Казаринов сидит за своим рабочим столом, спиной к двери, щелкает мышкой, уставившись на яркий экран. О чем он думает?

«Вдруг я ошиблась? – грызла себя она. – Все перепутала, все сделала неправильно? И ничего не произойдет? В таком случае хотя бы один подозреваемый отсеется».

Теперь, когда почти все карты открыты… у нее еще оставался в запасе козырный туз. Пока туз не вступит в игру, «карнавал» не закончится. Это вселяло надежду.

Ее опять сморила дрема. В последнее время поспать удавалось урывками. Сквозь полузабытье до нее доносились шаги и вздохи Аллы, тиканье настенных часов, какая-то возня…

Астра вдруг проснулась, как будто кто-то толкнул ее бок, и села на широкой кровати. Спальня Казариновых… розовый ночник… зашторенное окно…

– Алла? – шепотом позвала она.

Комната была пуста. Астра встала, босиком подбежала к двери. Закрыто! Она подергала ручку – дверь не поддавалась. Как тогда, в подвале…

В мастерской было совершенно негде спрятаться, и Матвей расположился в коридоре, в темном чулане, где уборщица хранила ведра и швабры. Во избежание сюрпризов, он заранее выкрутил две лампочки.

Ему хотелось есть и спать. Он не верил в эту примитивную затею – Глебовы не так просты, чтобы клюнуть. Они валят вину друг на друга, и все же их водой не разольешь. Во всем этом проскальзывала фальшь. А то, что убийца кто-то третий, – полная чушь.

Астра права в одном – здесь замешаны часы. У кого они были до сих пор? Вот в чем вопрос. Именно это как раз и непонятно.

«Сиди здесь и не вмешивайся, – наставляла она его. – Кто бы ни пришел, ему нужен Казаринов. Не мертвый, а живой. Пока он жив, его можно заставить признаться, где раритет. Ради этого злоумышленник пойдет на все. А мертвый ничего ему не расскажет. О часах знает только тот, кто ими владеет, и тот, кто за ними охотится. С какой стороны ни взгляни, убивать художника нет смысла. Глебовы в бегах. Часы исчезли, и есть один способ отыскать их – развязать язык Казаринову. Те слова, которые были в записке, – за исключением некоторых фактов – очень похожи на правду. Эту правду знает преступник. Мы, – прямо или косвенно, – посвятили в нее всех участников нашей истории…»