Марина Серова - Страсти оперной дивы

– Ну да. Выступления-то – в опере. А она и сейчас там работает. Мало ли что может… подстроить.

– На подпевках? – вспомнила я презрительное выражение Изольды.

– Ну там… не знаю. Я не интересовалась ее… карьерой.

– Но если она так решительно задалась целью вредить тебе, я не вижу смысла съезжать из гостиницы. Если уж этих подкупила, подкупит и других. Здесь, по крайней мере, не так людно. Все всех знают. Контролировать проще. А новое место – новые расходы и, вполне возможно, новые проблемы.

Услышав о расходах, Изольда призадумалась, но, по-видимому, окончательно я ее не убедила.

– Ладно… утро вечера мудренее. Давай-ка спать. А то завтра я вообще… не запою.

Примадонну заметно развезло, но я помнила, что у меня есть еще один невыясненный вопрос, и как бы невзначай поинтересовалась:

– А вот этот… Миша… ты говорила, – он тоже местный?

– Ну да, – непонимающе посмотрела на меня Изольда. – А что Миша?.. Миша как Миша. Его Толик по старой дружбе приютил. Ну и таскает за собой. Надоел уж всем, а куда его денешь…

Последние слова Изольда договаривала, уже закрывая дверь своей спальни, ясно давая понять, что доверительные разговоры на сегодня окончены. Но ее интонации ясно свидетельствовали, что она чего-то недоговаривает и что в отношениях с Мишей имеется некий неизвестный мне подтекст.

«Надо будет все это разъяснить, – думала я, проводя итоговый обход и проверяя надежность замков. – Изольда не хочет слишком подробно комментировать отношения с Мишей, тем больше поводов у меня эти отношения выяснить. Между прочим, интересно было бы узнать, где его номер? Она говорила, что Мишу поселили вместе с Чаркиным…»

Я вспомнила, что на крик Изольды Чаркин выскочил из двери, расположенной с левой стороны от люкса самой примы. Значит, и Миша должен был находиться там. Но он почему-то не появился…

Смутные подозрения, возникшие у меня при самом первом столкновении с этим загадочным персонажем, росли, росла и решимость проверить свои догадки. Наверняка есть еще люди, не понаслышке знающие подоплеку внутренних взаимоотношений в этой эстрадной «семье». Все эти Аллочки-Наташи – должны же они ориентироваться в обстановке.

Завтра, пока Изольда будет репетировать, постараюсь порасспросить обо всем этом. Да и об Ольге этой заодно. Если она и сейчас работает в театре, может, удастся с ней самой пообщаться. Тогда сразу будет видно – она или не она. Завести в чужой номер громадную псину – это вам не шутки. Это и самому недюжинным храбрецом нужно быть. Да еще сделать так, чтобы никто не знал…

Нет, есть во всем этом что-то… непонятное.

На следующее утро проспали все, кроме меня.

Не знаю, что делал в своем номере Земелин, но было очень похоже, что причины его опоздания к завтраку аналогичны тем, по которым проспала сама прима.

Когда он появился с подносом, уставленным освежающими напитками, в мутных взорах и помятой внешности ясно читался жесточайший бодун, и что они оба в таком состоянии буду делать на запланированной на сегодня репетиции – для меня лично было неразрешимой загадкой.

Но день только начался, и до репетиции нужно было еще дожить.

Изольда была еще в постели, и чтобы не мешать голубкам в мире и согласии встречать доброе утро, я почла за лучшее удалиться.

Окинув взглядом все так же интимно полуосвещенный коридор и убедившись, что в нем нет ничего подозрительного, я стала спускаться вниз по лестнице, с интересом прислушиваясь к новым звукам.

– Это неслыханно!! Кто мог сделать это?! – неслось из вестибюля. – Я оставлял номер закрытым! Кто заходил туда?!

В ответ на возмущенные возгласы доносилось едва слышное смущенное бормотание, и, спускаясь вниз, чтобы понять, что случилось, я думала о том, что у юноши, заступившего вчера на ночное дежурство, видимо, очень жесткая карма. Бедный только и делает, что оправдывается, по-видимому, совершенно не понимая, в чем же он, собственно, провинился.

– …как это «никого»? – между тем продолжал говорить возмущенный голос, и теперь, уже спустившись вниз, я смогла рассмотреть его обладателя.

Это был довольно молодой, но очень представительный мужчина, очевидно привыкший к тому, что все в этой жизни создано для того, чтобы обеспечивать лично ему комфортное существование.

– Что-то случилось? – деликатно осведомилась я у юноши за конторкой, лицо которого то заливалось краской, то покрывалось мертвенной бледностью.

– Да вот… тут… – невнятно промямлил он.