Марина Серова - Ложный герой

– Нижнее Мячково – да. А вот Верхнее Мячково находится в ведомстве у Капотни. Гвоздков числится тоже там. Так что езжайте в Москву. Возможно, там вам больше повезет. Удачи, гражданка Иванова Татьяна Александровна.

Дежурный козырнул и снова занялся своими делами. «Так он и раньше меня слышал, просто не реагировал в надежде, что мне надоест ждать, и я уйду. Даже имя мое запомнил, хоть я и произносила его всего один раз. Вот жук! Хотел сплавить куда подальше. Впрочем, так поступают абсолютно во всех отделах. Тех, кто пришел с ерундовым обращением, маринуют несколько часов, чтобы они хорошенько взвесили все и решили, нужна им эта головная боль или они спокойно могут обойтись без украденных ботинок или угнанного велосипеда, к примеру. Ладно, живи, капитан Вачнадзе, не стану тебе кровь портить жалобами да судами. В конце концов, ты все же мне помог».

Весь этот монолог пролетел в моей голове в считаные секунды, после чего я козырнула капитану в ответ и удалилась.

Выйдя из отдела, я в задумчивости присела на ближайшую скамейку. Капотня находилась за МКАДом. Ехать туда по самым скромным подсчетам не меньше сорока минут. Сейчас уже почти семь часов вечера. До отдела я доберусь в лучшем случае к восьми. И это еще, если повезет. Станут ли там со мной разговаривать? Сомневаюсь. В лучшем случае мне будет велено дождаться утра. В худшем же отправят восвояси, посоветовав дожидаться со своими проблемами понедельника. А Аделаида Семеновна все это время будет находиться за решеткой. Да, дилемма! Я тяжело вздохнула.

В этот момент к скамейке подошла уже знакомая мне парочка оперов. «Лев Георгиевич и Михеич», – машинально вспомнила я, отодвигаясь на край скамьи и освобождая место операм. Те устроились рядышком и принялись поглощать хот-доги, купленные в соседнем кафе.

– Ладно тебе, Михеич, не гони. Подумаешь, перехватил Кривовец нашу нервную женушку, так что с того? По крайней мере, вечер свободный будет. Тебе что, работы не хватает? – проглотив первую порцию булки с сосиской, произнес Лев Георгиевич.

– Да ведь это ж стопроцентная доказуха, как ты не понимаешь? А он у нас ее из-под носа увел. Теперь Кривовец премию к концу месяца получит, а мы с тобой по «строгачу» за низкую раскрываемость. Круто, правда? – горячился Михеич.

– Все равно одна палка нам картину не выправила бы, – философски заметил Лев Георгиевич. – По мне, так лучше лишний вечер свободный, чем эфемерная перспектива получения премии.

– Ты, Лева, пессимист, – заключил Михеич. – А я вот так считаю. Одно раскрытое дело сегодня, второе – завтра, а к концу месяца, глядишь, мы на коне. Как вы считаете, девушка, я прав?

Вопрос Михеича был обращен ко мне. Я пожала плечами, не желая вступать в дискуссию. «Мне бы ваши проблемы», – читалось на моем лице.

– Э, нет, так не пойдет. Думаете, я только за премией гонюсь, да? Думаете, в полиции о людях не думают? Я угадал? – пристал ко мне Михеич. – Что, отфутболил вас Рустик? Велел в понедельник приходить? И теперь вы решили, что все мы только о своих проблемах печемся, а на ваши проблемы нам начхать? А знаете, сколько перед Рустиком за день проходит таких, как вы? Десятки. И каждый считает, что его дело исключительное. И каждый норовит жалобу накатать. Вот, мол, хотел воспользоваться своим гражданским правом. Обратился в полицию с просьбой отыскать моего невесть куда запропастившегося пекинеса, а меня бесстыдно послали. Где же их хваленое бескорыстие и обещание работать двадцать четыре часа в сутки на благо российских граждан? Так было, да?

– Да отлепись ты от девушки, – заступился за меня Лев Георгиевич. – Не видишь, не до тебя ей.

– Нет, пусть она ответит. Пусть выскажет нам в лицо, что она о нас думает, – не унимался Михеич.

– Вкусная булка? – невпопад спросила я.

– Чего? Булка? А, вы про хот-дог? – Михеич осмотрел свою булку. – Ничего, с пивком потянет.

– Голодная, что ли? – догадался Лев Георгиевич и протянул мне пакет. – Угощайтесь. Еда приличная. Не отравитесь, мы проверяли.

– Спасибо.

Я взяла протянутый пакет, в котором оставалась последняя булка. Выудив ее из пакета, я откусила большой кусок и стала тщательно его пережевывать. Михеич внимательно наблюдал за этим процессом.

– Вашу съела? – спросила я. – Могу деньги отдать.

– Бросьте. Питайтесь на здоровье, – смутился он. – И не обращайте внимания на мое ворчание. Обидно просто. Пашешь, пашешь с утра до ночи за гроши, а тебе строгий выговор с занесением в личное дело. Жалоба, мол, на вас поступила, товарищ Михеев. Плохо работаете. Недовольны граждане.