Рут Ренделл - Наследие греха

Старуха на другом конце палаты, лежа в такой же кровати, как Элис, улыбнулась беззубой улыбкой, точно услышала знакомую историю. «Вся палата знает» – так, кажется, сказала о парализованной бывшей служанке сестра.

Викарий подался вперед.

– Ужасный был день, мисс Флауэр, – сказал он, – тот день, когда умерла миссис Примеро. – Полные ярости старческие глаза моргнули, водянисто-голубые в красных веках. – Вряд ли вы могли его забыть…

– До смертного часа не забуду, – ответила Элис. Возможно, при этом она думала о собственном теле – когда-то столь полезном, разумно устроенном механизме, а теперь на три четверти утратившем подвижность.

– Не могли бы вы рассказать мне, как все было? – попросил Генри.

Она начала, и он сразу понял, что эта история уже множество раз слетала с ее губ. Наверное, не все старухи в палате были прикованы к постелям, и не исключено, что кое-кто из них коротал вечера, собираясь вокруг кровати Элис Флауэр и слушая ее историю. «Историю, – подумал пастор, перефразируя известную цитату, – способную оторвать детей от забавы, а старух – от камелька» [11] «История, которая оторвет мальчишек от забав, а стариков – от камелька». Филипп Сидней. .

– Он был чертом, – начала она, – истинным дьяволом. Я боялась его до смерти, но виду никогда не подавала. Брать все и ничего не давать взамен – вот был его девиз. Шесть фунтов – вот все, что я получала за год, когда только пошла в услужение. А этот – все у него было: и дом, и зарплата, да еще машина прекрасная. Но нет, некоторым подавай луну с неба. Казалось бы, что за труд для молодого здорового парня принести пару совков угля в день для старой леди? А мистеру Берту Пейнтеру это было трудно. Черт Пейнтер – вот как я его всегда называла. В тот субботний вечер, когда он все не шел да не шел, мадам так и пришлось сидеть в ледяной нетопленой гостиной. Уж как я ее просила тогда: позвольте мне пойти потолковать с ним, мадам, но она и слышать не хотела. «Утром я сама с ним поговорю, Элис» – так она мне сказала. Сколько уж раз я твердила себе, что если бы он явился в тот вечер, то я была бы там с ними. И он не смог бы нагородить столько лжи.

– Но наутро он все-таки пришел, мисс Флауэр.

– Вот тогда она ему все и высказала. Я сама слышала, как она его честила.

– А вы что в это время делали?

– Я? Когда он пришел в первый раз, я чистила овощи на обед мадам, а потом открыла духовку и поставила туда мясо. Меня спрашивали об этом в лондонском суде, в Олд-Бейли. – Женщина умолкла и взглянула на священника с подозрением. – А вы, наверное, книгу об этом пишете, да, сэр?

– Что-то в этом роде, – не стал спорить тот.

– Они там хотели знать, хорошо ли я слышу. Да уж получше, чем судья, который вел это дело! То-то и оно. Будь я туга на ухо, мы бы в то утро еще сгорели.

– Как это?

– Черт Пейнтер был у мадам в гостиной, когда я пошла в кладовку за уксусом для мятного соуса. Вдруг слышу – на кухне что-то шлеп и зашипело. «Опять эта старая духовка!» – подумала я – и точно. Ну, я тут же назад, открываю духовку и вижу: одна картофелина вроде как соскочила и упала прямо на газовую горелку. Вот она и шипела, а когда я открыла духовку, огонь загудел, как в паровозной топке. Ну, я ее быстро с горелки сбросила, а потом сделала глупость: залила водой. Вот дура-то старая! Ох, какой там поднялся треск, а какой дым! Мыслей своих и тех было не услышать.

В стенограмме процесса ничего такого не было, и у пастора от возбуждения захватило дух. «Мыслей своих было не услышать…» Занятая горящей картошкой, закашлявшись от дыма, Элис могла и не услышать шагов Пейнтера, когда он поднимался по лестнице и ходил потом по спальне, ища сумку. А ведь на показаниях служанки строилось едва ли не все обвинение. Если миссис Примеро сама предложила Пейнтеру двести фунтов утром и он их тогда же получил, то зачем ему убивать ее вечером?

– В общем, пообедали мы, и тут пришел мистер Роджер, – продолжала тем временем Флауэр. – Нога у меня разболелась – я подвернула ее накануне вечером, когда ходила подобрать пару кусков угля, – мистеру-то Берту не до того было, он отдыхал. Так мистер Роджер был такой милый, все спрашивал меня, не помочь ли чем, предлагал перемыть за меня посуду. Да только не мужское это дело, и я всегда говорила, что надо шевелиться, пока силы есть. В общем, было около половины шестого, когда мистер Роджер сказал, что ему пора. Я как раз хлопотала с посудой, да и беспокоилась, явится ли Черт, как обещал, в тот вечер. «Я сам закрою дверь, Элис», – сказал мне мистер Роджер, когда зашел в кухню проститься. Мадам, упокой Господи ее душу, задремала у камина. В последний разок перед долгим сном. – Арчери ошеломленно увидел, как две больших слезы выкатились из глаз рассказчицы и беспрепятственно потекли по ее впалым морщинистым щекам. – Я сказала ему: «Доброго вам вечерочка, мистер Роджер, до следующего воскресенья» – и услышала, как хлопнула за ним дверь. Мадам спала как дитя и не ведала, что хищный волк уже крадется по ее душу.