Георгий Персиков: Дело о Медвежьем посохе

Но безусый мальчишка запомнил эти слова и, когда настал момент, мимо не прошел. Знак явился Родину в той самой экспедиции, которая изрядно потрепала души и тела ее участников. Ирина не стала исключением. Да что там греха таить, ей досталось больше всех. Но и награда для них с Родиным была уготована судьбой соответствующая – прощение и любовь. Если бы не приключения в дебрях гиблой Амазонки, где каждая букашка таит миллион опасностей, если бы не самоотверженность Ирины, так бы и жить Георгию с камнем на сердце – с мыслью, что в смерти мамы виноват только он…

Вздохнув, Родин стряхнул с себя остатки грустных мыслей и деловито взбежал по больничной лестнице навстречу новому рабочему дню. В коридоре он натолкнулся на взмыленного Юсупова. Главный врач старокузнецкой земской больницы схватил Георгия за рукав, выпучил глаза и сказал заговорщицким тоном:

– В кабинет загляни, там тебя сюрприз ждет.

– Приятный? – для проформы уточнил Георгий, догадываясь, что ничего приятного в кабинете его ожидать не может.

Впрочем, Юсупов все равно не ответил, махнул неопределенно рукой и скрылся в палате, стены которой сотрясались от громких мужских стонов, переходящих в надрывное рычание. «Надо будет потом посмотреть, что там за страдалец», – отметил про себя Родин, открывая дверь своего кабинета.

Тут-то настроение Георгия окончательно испортилось. В его любимом резном кресле, обтянутом мягчайшей коричневой кожей, закинув ноги в грязных штиблетах на девственно чистый стол, развалился противный Иван Рабинов – щелкопер из саратовской газеты, охотник за грязными слухами и мастер перевирания фактов. Видно, он давно тут околачивался и от скуки решил поиграть в доктора – нацепил пенсне, стетоскоп и, наморщив свой веснушчатый лоб, прикладывал мембрану к впалой груди. Родин, завидев такую бесцеремонность, с остервенением хлопнул дверью и медленно подошел к столу. Щуплый газетчик подпрыгнул от неожиданности и сверзился со стула, уронив лежащие на столе бумаги.

– Ну-с, любезный. Внимательно вас слушаю.

– Ох, простите великодушно! – затарахтел Рабинов, неуклюже сгребая листы. – Замечтался. Знаете, в юности думал, стану врачом, буду лечить людей, изобретать новые лекарства, прославлюсь… А потом раз увидел, как соседа поездом разрубило, аккурат пополам так, по линии пупа, и верхняя его половина ползла, руками так землю загребала и ругалась, а за ней кишки косичками, гладкие, смердящие… Я тогда подумал, что под дулом пистолета к этой кровавой каше не притронусь и ни за что на свете не сумею сложить все обратно, как было. В общем, бросился домой, схватил карандашик и ну строчить. Это я потом уже понял, что получился репортаж с места событий…

– Положим, Иван Абрамыч, чтобы изобретать новые лекарства, не обязательно учиться проводить сложные хирургические операции, но вы ведь здесь не за тем, чтобы обсуждать со мной свои юношеские стремления?

Рабинов приосанился и бодро кивнул:

– Не за тем. У меня задание – проинтервьюировать вас на предмет недавней экспедиции в Южную Америку. Наши читатели хотят во всех, так сказать, подробностях знать о победах Российской империи на заграничных фронтах! Как вы поймали и разоблачили гнусного шпиона императора микадо? Рассказывайте!

– Никого мы там не разоблачали, – Родин скорчил неприязненную гримасу, – это была спасательная экспедиция с научным уклоном, абсолютно аполитичная. Мы исследовали вырождающиеся племена Амазонки и параллельно искали средство от одного… кхм… странного недуга… Но в первую очередь нашу группу, разумеется, интересовали артефакты.

Георгий решил не вдаваться в подробности долгого Ириного путешествия по скрытым от человеческого глаза мирам, со стороны напоминающего банальную кататонию, поскольку незнакомому с ситуацией человеку все это могло показаться сущим мракобесием. Что неудивительно: группа ученых не может исцелить одну-единственную женщину и не придумывает ничего лучшего, кроме как обратиться к немытым необразованным аборигенам с кольцами в носу, проживающим к тому же на другом конце света! Позор, да и только. Потому Родин посмотрел на Рабинова недоуменно и вопросительно: мол, сенсации я тебе не расскажу, будешь слушать про скучные артефакты? Но газетчик, казалось, совсем не расстроился от того, что его лишили увлекательного сюжета со шпионами, и закивал:

– Ну да, ну да, конечно. Научный уклон. Очень интересно! Очень!

И Георгия захлестнули воспоминания. Начав с древнего сказания индейского племени карихона о войне двух племен, кулоне в виде золотого сердца и бедах, которые он принес, Родин продолжил злоключениями его команды. Рабинов едва успевал записывать, но молодой врач уже совсем не обращал на него внимания: у него перед глазами стояли непролазные амазонские заросли, жуткие люди с крокодильими головами, бесповоротно мертвый жабий колдун, неправдоподобно красивые смуглокожие амазонки, старуха Кай-Маа с полным гнилых зубов ртом и черный, как сама бездна, колодец. Бездонный индейский колодец, который едва не забрал их жизни, но то, что он им дал в итоге, стоило гораздо дороже… Впрочем, эта история уже не для саратовской газетенки, а скорее для мемуаров клана Родиных.