Лариса Соболева - Месть без права на ошибку

Вера перевела взгляд на Лиду и прочла мысли подруги: «Велик и могуч русский язык». Лидочка, воспитанная бабушкой-аристократкой, дожившей до девяноста лет и говорившей на потрясающе красивом русском языке, конечно, пошла не в бабушку. Однако она терпеть не могла личностей, умудряющихся из сорока слов соорудить новые, чем и пополнялся их словарный запас. Но двум артистам до лампочки шероховатости в речи невежественной Тамарочки, после спектакля они в состоянии реагировать только на похвалу.

– Друзья-товарищи, – окликнула их Вера из салона. – Пора.

– Сейчас, – крикнул Витковский, – Тамарочка докурит…

– До чего мужики на лесть падки, – зевнула Лида на заднем сиденье. – Любая крыса лестью из мужика веревки совьет. Это они только квакают, что им умные бабы нужны, на самом деле любят смазливых дур, которые их обведут вокруг пальца лестью. Из Тамарки прет глупость как из рога изобилия, а посмотри на наших мужичков – тают, потому что их самолюбие требует лести, им не важна ее ложь. Вот скажи им, что безбожно наигрывали, я предскажу реакцию: надуются, начнут оправдываться.

– Нет уж, говори сама, а я не враг собственному здоровью.

– Да, не хочешь осложнений из-за высказанной правды, а лгать не умеешь, – молчи.

– Правильно, – согласилась Вера и включила зажигание. – Эй, вы! Я поехала!

На автопилоте Вера вела машину, находясь мысленно на последнем свидании с Ильей. На достигнутом она не остановилась, нет, и позвонила ему на следующий же день после драки:

– Как глаз, Илья? Большой синяк? Помнится, я перестаралась пяткой.

– Чего ты хочешь? – угрюмо спросил он.

– Хочу, чтоб ты подох, – добивала его Вера. Возникла пауза, но трубку Илья не бросал, что дало ей возможность продолжить. – Хочу плюнуть на твою могилу, не откажи мне в этом удовольствии. Не понимаю, как ты собираешься жить дальше? Ты же убийца. У тебя один путь: пуля или петля.

– Слушай, – перебил он, это был сдавленный стон смертельно раненного зверя. Но лишь мгновение, дальше он удивил спокойствием. – Обещаю, если мне предстоит умереть, как ты этого хочешь, умрем вместе. Я заберу тебя с собой.

– Меня ты умертвил год назад! – И отключила мобилу.

А сейчас, вцепившись в руль и глядя на почти пустую дорогу, она улыбалась: наконец ему плохо, очень плохо. А ей хорошо, сладко на душе после злой шутки. Лида права, Вера здорово использовала лесть, внушая Илье, что он альфа-самец, только его краха ей мало. Костя, сидевший рядом на первом сиденье, с подозрением косился на нее, в конце концов дотронулся до плеча:

– Верунь, чему ты смеешься всю дорогу?

– Так, вспомнила спектакль, очень смешной спектакль.

А город захватывал туман, делая его невеселым.

Нельзя находиться в пассивном состоянии, настал момент, когда в Сергее проснулась жажда действовать, и немедленно. Глупо сидеть и ждать, главное, неизвестно – чего ждать. Да, действовать, бороться за себя! Завтра может оказаться поздно. Но не вовремя явилась Ирина, впрочем, как всегда, он дал ей возможность войти в дом… тоже, как всегда, а уж после решительно заявил:

– Я срочно уезжаю. Прости, не могу уделить тебе времени.

Она осторожно подкралась к нему, уложила ладошки на грудь и заглянула в глаза. Ее не удивил подобный прием, обычно встречи начинались с отговорок Сергея, а она умела настоять на своем.

– Уже довольно поздно… – залепетала она вкрадчиво. – Странные дела на ночь глядя. Ну, если непременно нужно уехать, езжай. Я подожду тебя.

– Не знаю, когда вернусь… и вернусь ли вообще… сегодня.

Она опустила глаза, помолчала, а потом спросила обычную бабскую дребедень, от которой Сергея перекосило:

– Скажи честно, другая женщина?

Да, нервы сдают и у стойкой Ирины. В другое время он не удостоил бы ее ответом, выказывая тем самым презрение к вопросу и к ней. Но настали другие времена, а время, как известно, меняет людей, он спокойно сказал:

– Нет. И это мой самый честный ответ за всю жизнь, поверь.

Да, Сергей еще не был так убедителен на протяжении их знакомства, Ирина не дурочка, ясно видела, что встречаться с ней у него нет желания. Однако его нежелание она умела подчинить своей воле. Несмотря на сплошные недостатки в характере, он ей нравился, а она привыкла брать то, что ей нравилось. Речь не идет о любви. Трудно любить человека с постоянной скукой и недовольством на лице, человека ленивого и мрачного, некоммуникабельного, пусть даже красивого. В постели с ним приятно, он богат, а этого вполне достаточно, чтобы потерпеть недостатки. Об одном сожалела: не получается забеременеть, Ирина полагала, беременность поможет прихватить хоть и занудного, но завидного мужика. Чихать на женскую гордость и прочую чепуху. Она не намерена влачить жалкое существование в каморке, занимаясь по ночам идиотскими переводами и отупевая от болезней в Древнем Египте или от технических терминов. Надоело засыпать под утро, вскакивать с тяжелой головой по трезвону будильника, да еще благодарить Бога, что послал врача и технарика с журналами на английском, получать за переводы копейки, заниматься репетиторством. А все для того, чтобы прилично выглядеть. Прибавить к этому списку ухаживания зав. кафедрой, гаденького мужичонки, имеющего жену, тещу и двоих детей, – стерпишь не то что Сережу – монстра. Она хочет Сергея. Она его получит.