Николай Шпыркович: Лепила[СИ]

Хотя….Тот же врач рассказывал: «Привезли в ту клинику аппарат для искусственной вентиляции легких. Хороший такой аппарат, красивый, только в одном месте из щелочки, какая — то бумажка торчит. Я её перочинным ножичком для пущей красоты, в щелочку назад и затолкал. А аппарат возьми и издохни. Приехал мастер — наладчик, панель открыл, покопался и спрашивает — не совали ли мы чего внутрь. Пришлось признаться, что, мол, бумажку засунули. Это, говорит, доктор–сан, не бумажка, а ленточный кабель, продукт высокой технологии». Вот такая у нас сообразительность — пополам с общей неразвитостью.

Для тех, кто всё ещё не понял, чем я зарабатываю то, что государство с небольшой долей смущения именует зарплатой, поясню: я — врач анестезиолог — реаниматолог, «козырной лепила», как выразился однажды Череп. Очень он нас уважает, поскольку стаж наркотический у него больше, чем у меня — профессиональный, вены у него давным–давно запустели, как полесские болота после мелиорации, так что когда он ложится подкормить свою изъеденную дурью печень глюкозкой с витаминами, выручить его можем только мы — всё чаще и чаще ему приходится лазить в подключичную вену. Рано или поздно добром это не кончится, но, во–первых, Череп сам выбрал этот путь, ещё тогда, когда сел первый раз за хулиганство, а, во–вторых, Череп — глава местной мафии, если это слишком громко для городка, где живёт 5 тысяч, да ещё 15 в районе.

Однако, надо бы поработать. Я попрощался с Котофеичем — о чем, в самом деле, думали его родители, подбирая, скажем так, довольно характерное, имя под фамилию? — и, переодевшись в белый (пока ещё) костюм, вышел из нашей комнатенки в отделение.

Говорят, что в отделении интенсивной терапии, должен быть оч–чень охранительный режим, в смысле, что мы должны охранить наших больных от всех видов внешних раздражителей, пока организм, ошалев от информационного голода, не начнёт от скуки самовосстанавливаться. Однако в ближайшее время скука организмам наших больных явно не грозила, поскольку, по крайней мере, один орган чувств усиленно передавал им в мозг информацию, воспринятую рецепторами, в данном конкретном случае — слуховыми. Информация, правда, была достаточно однообразная, хотя, возможно, могла бы в своё время подвигнуть Морзе на создание азбуки, как Ньютона — яблоко на открытие закона о всемирном тяготении — из процедурной беспрерывно звучали грохочущие металлические удары. Я слегка приоткрыл туда дверь, просунул в щель голову, и, хотя Вася ввел меня в курс дела, не удержался и хмыкнул — согласно последнему приказу из министерства нам готовили защиту от наркоманов. На окно устанавливали решетку, снятую Бог знает откуда, но изготовленную явно в приснопамятный год Московской Олимпиады, ибо заградительный рисунок её состоял из 5 олимпийских колец, щедро испускавших лучи не совсем понятного происхождения. Именно в этих лучах — кольцах, по замыслу начальства, по–видимому, должны были окончательно и бесповоротно запутаться обеспамятевшие от ломки ниндзя — наркоманы, решившие взобраться по кирпичной стене аж за 10‑ю, или даже 20‑ю ампулами морфина. Нет, я не спорю с тем, что наркоман, в принципе, может залезть куда угодно, за порцией дури, а при ломке и 10 ампул для них Божий дар. Хотя в пересчёте на сухое вещество того количества морфина, что находится у нас в сейфе, тому же Черепу хватит разве на то, чтобы перестали дрожать руки. Просто, чтобы добыть стакан макового отвара, достаточно обратиться к любому цыганёнку из «Гонконга» — почему–то у нас привилось именно это название, вместо знакомых и бесчисленных «шанхаев». И даже если денег на мак нет, а в кредите отказано — вовсе не надо лезть с альпинистским снаряжением по отвесной стене, а потом бесшумно пилить сейф в комнате, в которую каждую минуту кто–то да заглядывает — достаточно просто прийти ко мне, держа руку в кармане, и вежливо, а может и грубо, попросить мне всё отдать, сказав при этом, что у него в кармане нож. Или, ещё страшнее, пистолет. И пусть у него там всего лишь собственный исколотый кулак — проверять я это не буду, и, геройски размахивая полами халата, пяткой в лоб лупить тоже не стану, по причине жалости к людям (согласно клятве Гиппократа) и к себе (согласно простому закону самосохранения). Не буду я рисковать ради коробки морфина, стоящей, кстати, по официальной цене, меньше доллара, жизнью своей, медперсонала, да ещё больных. Хрен его знает, может у него и вправду пистолет, этого добра у нас по окрестным лесам и до перестройки, с советскими законами, можно было накопать предостаточно, а уж теперь…. Отдам, отдам я ему эти ампулы, а попросит — ещё и уколю. От СПИДа только предохранюсь, перчатки натяну. И пусть он идёт в своём кайфе на все четыре стороны — есть у нас правоохранительные органы, а я учился (и, кстати, по сей день продолжаю) вовсе не геройскому задержанию наркоманов, с не менее геройской смертью, как варианту исхода.