Карло Вилла - Выгодная смерть

- А впрочем, если Конти сознался, к чему нам опять обсуждать все это? Обрывки нейлоновой веревки неопровержимо доказывают его вину!..

- Если бы не эти обрывки, - перебивает его Вердзари, который словно только того и ждал, - если бы не они, то, согласитесь, Конти не подумал бы, что переусердствовал, связывая жену, а стало быть, и не взял бы вину на себя! - И доверительным тоном продолжает:

- План мести, надо признаться, был неплох, хоть и возник у него внезапно. Он наказал бы неверную жену и одновременно проучил бы прячущегося за стеной ее любовника. Идеальная месть обманутого мужа, лучше не придумаешь! Не говоря уж о приезде Каррераса, который тоже неожиданно влип.

Вердзари на секунду замолкает, чтобы отхлебнуть из бокала, и продолжает свой рассказ:

- Несомненно, именно Конти напал на жену и связал ее. Он был ожесточен, ему постоянно приходилось терпеть насмешки и унижения. Флигель виллы "Беллосгуардо", который ему было приглянулся, а потом оказался уже сданным, стенка бюро с окуляром, который открывается у него перед носом, да и то, что его выдворили из уютного и привычного места в Риме и отдали под начало Де Витиса, когда-то вместе с ним поступавшего в министерство и бесстыдно волочившегося за его женой... Согласен: он первым проник во флигель...

- Первым!..

Это восклицание словно бы вырвалось одновременно у всех. Компания, за исключением Этторины, еще занятой едой, настораживается и ловит каждое слово Вердзари.

- Единственное невыясненное до сих пор обстоятельство, - продолжает он, это смерть его жены, а также личность того, кто проник в спальню позднее и прекратил страдания несчастной... Ибо после нападения мужа Луиза Савелли была еще жива!

- Жива!

На сей раз собравшиеся хором подхватывают слова комиссара, а он, откинувшись на спинку стула, продолжает:

- Да, жива... Избита, без сознания, - но жива. Это был внезапный приступ бешенства мужа, а не преднамеренное убийство. Перед тем как уйти, он даже чуть-чуть ослабил узлы на веревках - это подтверждается показаниями свидетеля, - поскольку рассчитывал, что вечером она вернется домой, к нему. Побои должны были стать для нее уроком на будущее - ей и тому, кто наблюдал за этой сценой из-за стены. Он нарочно сдвинул зеркало, чтобы открыть ей глазок - дать ей понять: вот до чего она докатилась, бесстыжая! Именно в таком состоянии, бесчувственную, но не мертвую, обнаружила ее Этторина Фавити, поглядев в глазок, когда его превосходительство удалился.

- Этторина!

Собравшиеся снова не смогли удержаться от возгласов - и все разом поворачиваются к ней, а она невозмутимо жует свои клецки.

Конечно, она убила на них все утро, и теперь для нее нет ничего важнее этого блюда. Пусть хоть она отдаст ему должное, если у остальных пропал аппетит.

Вердзари опять делает паузу и подливает себе вина. Похоже, пить уже никому не хочется - так не пропадать же добру. Он подносит бокал к губам, отпивает глоток; вино еще не успело нагреться.

- Однако я должен снова разочаровать вас, - говорит Вердзари, поставив бокал на стол, - обнаружив плащ Конти и решив, что Луиза Савелли уже мертва, Фавити действительно проникла во флигель, но лишь для того, чтобы забрать оттуда обрывки веревки и тем самым скомпрометировать Конти... Впрочем, вы и сами прекрасно это знаете...

Но Вердзари не удается закончить фразу - его перебивает пронзительный голос Лилианы Ридольфи:

- Как же так: Этторина единственная могла когда угодно войти во флигель, после ухода Конти она появляется там с ножом - и вы не обвиняете ее в убийстве!

Тут она сбавляет тон, в голосе звучит лицемерное сочувствие подруге:

- Наверное, когда она оказалась в спальне, та стала приходить в себя, и тут от испуга... Этторина доела клецки и теперь подбирает соус хлебом. Она никак не реагирует на выпад подруги, более того, на губах у нее появляется язвительная усмешка.

Вердзари примирительно кивает Лилиане, снова берет сверток, разворачивает его и кладет рядом с серебряным ножом несколько обрывков белой веревки:

- Нет, это не Фавити, и сейчас я вам объясню, почему. В тот вечер около половины десятого была сильная гроза - вы, наверное, помните. Так вот, обрывки веревки и плащ, найденные под воротами и на склоне у дороги, были мокрыми: значит, кто-то разложил их там до того, как пошел дождь...

На этот раз Лилиана лишь энергично кивает, но в разговор вмешивается Нордио:

- Не понимаю, почему вы придаете такое значение этому дождю! Стало быть, Луиза Савелли была убита до грозы, и то, что вы не обвиняете в этом Фавити, утверждая, что она лишь стащила обрывки веревки, только подкрепляет версию о виновности Конти. Тут не может быть никаких вариантов. Когда вошла Фавити, Савелли была уже мертва - и точка, хватит об этом.