Ирина Глебова - Качели судьбы

А в тот вечер в кафе они и в самом деле спорили слишком горячо. В этой «стекляшке» у них было своё привычное место: три стола сдвигались в дальний угол, составлялись вместе, и ребята сидели обособленно от всех остальных. Официанты их уважали, знали, что это – богема, молодые поэты. И если ребята иногда начинали сильно шуметь, стоило подойти к ним – тут же извинялись и приглушали голоса. Понятно – интеллигентная публика…

О Николае Руденко заговорил именно Лесняк. Сказал, что в «Литгазете» пишется одно, а «из-за бугра» передают, что как поэт – он прямой наследник Великого Кобзаря, а как человек – бескорыстный боец за справедливость и демократию.

– Слышали о «Хельсинской группе» или «Международной амнистии»? – спросил он.

– Да уж не ты один этим интересуешься, – ответила Нина Картуш.

– Слушаешь «Голос Америки»?

– И «Свободу» тоже.

Аркаша Жиров бросил грубовато:

– Этот Руденко четыре раза женат. Совершенно аморальный тип!

И было, как всегда, непонятно – серьёзно говорит он или язвит. Викторов захохотал, но Боря – «Нинкин паж» – стал спорить:

– Это говорит лишь в его пользу. Значит, человек ищущий, неуспокоенный, даже в интимной сфере.

Андрей развеселился ещё больше:

– Ну, Борюня, это тебе лучше знать, ты у нас главный спец по интимным поискам!

Этот парень Боря был непонятен Ларисе: приятный, но какой-то странноватый. Сначала ей казалось, что он влюблён в Нину: не отходил от неё ни на шаг, бежал выполнять любые поручения. Но потом она стала думать, что он больше похож не на влюбленного и даже не на друга, а на подружку. Не раз он и Нина садились отдельно в уголочке, в обнимку, и шептались о разных пустяках, целуя друг друга в щёчку. Движения у Бори напоминали кошачьи, голосок звучал ласково, слащаво. Но в ту пору Лариса так и не поняла о нём ничего. И только годы спустя, когда этот юноша давно уж исчез с их горизонта, она услышала, что, вспоминая о нём, кто-то из давних студийцев сказал: «Борька-педик»…

А Лесняк гнул своё:

– Академик Сахаров – признанный авторитет во всём мире, а Руденко – из его окружения…

Она бы, Лариса, ещё полтора года назад тоже говорила бы вот так, без оглядки, что придёт в голову, как этот парень. Он, конечно, зануда, Лесняк, и стихи у него слабые, хотя он страшно обижается на любую критику. Но всё же человек компанейский, всегда ходит с ними и информацию интересную подбрасывает.

Однажды Лариса встретила Вадика во дворе «конспиративного» дома. Она направлялась к подъезду, он, наоборот, шёл через двор навстречу. Кивнув друг другу, они разошлись. Лариса не удивилась встрече. Её давно удивляло другое: до сих пор она ни с кем из знакомых здесь не сталкивалась. А место ведь такое оживлённое – в самом центре, огромный книжный магазин… Она и оправдание для подобных встреч придумала: мол, живут здесь престарелые бывшие соседи, которых она навещает. Причём, эту историю – о соседях, – она рассказала и графу. И не соврала – ни одного слова! Кроме адреса: бывшие соседи Тополёвых жили в другом доме, неподалёку. Но откуда было Валерке Сарматову об этом знать? Так же, как и Вадику Лесняку – если бы он вздумал поинтересоваться. Но Лесняк ни о чём её не спросил: ни в первую, ни во вторую такую же случайную встречу. И оба раза, не скрываясь, Лариса шла прямо в подъезд. Даже если Вадик и посмотрит ей вслед, откуда ему знать, с кем у неё встреча…

Лоскутов положил перед начальником два отпечатанных листика и присел напротив, ожидая. Майор прочитал протокол о встрече с Дмитрием Жилиным, разочарованно сдвинул брови.

– Не густо, отнюдь. Впрочем, что-то в этом роде мы и ожидали?

– Шершель де буа, как сказал мне на прощанье этот наглец.

– Знакомое выражение! – Кандауров удивился. – Я уже слыхал его от другого студийца Климовой. И как Жилин его толкует?

– Я тоже попросил перевести. Он засмеялся и ответил: «Когда Лариса Алексеевна хотела кого-нибудь из своих учеников щёлкнуть по носу, сказать, что он мало чего ещё умеет и сам не знает, чего хочет, она говорила: шершель де буа. Вот так и вы: сами не знаете, чего ищите…»

– Ну ты уж ему не спустил! Или я тебя не знаю?

Михаил рассмеялся:

– Да, пугнул я парня. Знаешь, Вик, разговор у нас получился какой-то обрывистый, неровный. Говорить Жилин явно не хотел. Да ты почитал, сам понял. И такое меня зло под конец разобрало! Мы убийцу ищем, к нему за помощью обращаемся, а он дерзит, когда речь о покойной заходит. Ну я и выдал ему!