Людмила Зарецкая - Там, где твое сердце

– У нашего товарища Прошлогоднего, оказывается, друг есть, – вдруг сказал Дмитрий, пробившись сквозь пелену, окутавшую золотовский мозг. – Нет, ты послушай, послушай, это интересно. Это еще один недостающий камешек в основу нашего умопостроения. В общем, это его одноклассник, с которым он все школьные годы за одной партой просидел. У одноклассника отец был довольно крупной «шишкой» в облисполкоме, так что эта дружба вполне соответствовала в глазах мамочки нашего героя высокому статусу наследника Ланских. С детьми простых людей она сыночку знаться не разрешала, а этот друг вполне ее устраивал.

В общем, парень вырос, тут перестройка случилась, папа-бонза должность потерял, так что сыночку пришлось забыть свои грезы о МГИМО и вместе с Прошлогодним отправиться учиться в молочную академию. Прошлогодний-то с самого начала именно так и планировал. Как мы знаем, по линии Ланских все мужчины были или военные, или ученые. Работа на молочном заводе им не претила. Ну, а друг, получается, за компанию пошел.

– Ты зачем мне все это рассказываешь? – сквозь зубы спросил Золотов. – Отвлекаешь? Так я не барышня, от переживаний не раскисну. А молодые годы этой скотины мне без надобности.

– Не говори, – Дмитрий покачал головой. – Это очень важно. Ты дальше слушай. В общем, после окончания института их пути разошлись. Прошлогодний уехал по распределению в район, там быстро возглавил молочный комбинат, приватизировал его, по-быстрому выкупил у работников акции и стал полноценным владельцем. Он, кстати, вполне себе мужик-то не бедный, оказывается. И домик мамочке в элитном поселке построил, неподалеку от родового гнезда, и в районе себе трехэтажную домину отгрохал, и когда в город переехал, очень даже неплохую квартиру купил.

– А зачем он в город переехал? – Олег, вопреки собственной воле, заинтересовался рассказом. – Он же там, в районе, королем, поди, жил.

– То-то и оно! – согласился Дмитрий. – В общем, месяцев девять назад у его жены умер дед. Тот самый рокотовский шофер Тихон Демьянович. Вот аккурат после похорон Прошлогодний быстро выставил завод на продажу, дом в районе тоже, получил за все это весьма неплохие деньги, переехал в город и устроился начальником цеха на Леркин молочный завод. Чуешь?

– Ну да. Дед жены перед смертью рассказал про клад, который Рокотов у Резвухина-старшего отобрал, и Прошлогодний быстро смекнул, что речь идет о наследстве Ланских. А потому решил прибрать клад к рукам.

– Навел справки и выяснил, что твоя Лера на заводе работает, и рядом с ней вполне можно будет информацию получать. А в усадьбе, неподалеку от которой его мамаша проживает, он с Мариной познакомился, чтобы она была его глазами и ушами при Татьяне Ивановне.

– Складно выходит, – кивнул, не отрывая глаз от дороги, Золотов.

– Так ты дальше слушай, я ж не зря полчаса на телефоне висел! Этот его друг, одноклассник-однокурсник, после института по другой дороге пошел. И стал фермером. Хозяйство у него в том самом районе, где Прошлогодний обитал до недавнего времени. Он коров разводит и молоко от них на тот самый молокозавод и сдает. Это у него основной источник дохода. Кроме того, он еще кроликов разводит. И павлинов. Контактный зоопарк у него на ферме. Детям, говорят, очень нравится.

– Так вот он откуда кроликов и павлинов брал, чтобы нам подбрасывать! – задумчиво сказал Золотов. – Дима, я, когда эту сволочь увижу, своими руками задушу!

– Понимаю, – кивнул Воронов.

Где-то совсем рядом текла вода. Равномерный шум ее отвесного падения успокаивал и усыплял. Хотелось закрыть глаза и провалиться в сон, мягкий, уютный, какой бывает, когда лежишь под мягким пуховым одеялом в дождливый летний день. Дождь бьет по стеклу, ветер гнет деревья, роняя ветки на железную кровлю дома, воет в печной трубе, пытаясь пробиться через закрытую вьюшку, звенит стеклом незакрытой форточки, а ты лежишь в теплой норке и сладко дремлешь, понимая, что разбушевавшаяся стихия ничем тебе не угрожает и все твои близкие рядом, за стенкой, в полной безопасности. Сквозь теплую дрему слышны их голоса, то отдаляющиеся, когда ты проваливаешься в сон, то возникающие снова, когда чуткое ухо, выхватывая из речевой вязи отдельные слова, заставляет пробудиться, вынырнуть на поверхность сна.

Сейчас вода текла иначе, не так, как при дожде, но спать все равно хотелось очень сильно. Лера с трудом разлепила глаза, пытаясь зацепиться сознанием за что-то, позволяющее не провалиться обратно в мутное небытие, в котором она провела – сколько, интересно? Стараясь отвлечься от усыпляющего ее журчания, она стала вспоминать события сегодняшнего утра.