Дия Гарина - Клетка класса люкс

– Послушай, как тебя там… Зоя Космодемьянская, я устал и хочу спать. И мне ничего не мешает отправить тебя до утра в камеру и спокойно уснуть.

– Ну и отправляйте, – буркнула Эля, еще крепче стискивая руки, – я буду говорить только в присутствии моего адвоката!

– Да ты что? Книжек начиталась? Какой адвокат?! Я тебя могу 48 часов держать без суда и следствия.

– Я несовершеннолетняя!

– Откуда я знаю? Ты мне пока ни имени, ни фамилии не сказала. Ни сколько тебе лет… Молчишь? Ладно, попробуем по-другому. Раздевайся.

– Ч-чего? – сердце Эли провалилось куда-то в низ живота. Она подняла глаза и, встретив холодный взгляд капитана, поняла, что шутки кончились. Если она не скажет… Но ведь она не может сказать! Отец из нее котлету сделает… И даже если она назовет себя, то других никогда! Эля Челнокова не предатель!

– Раздевайся! – рявкнул капитан, пристально наблюдая, как наполняются слезами зеленые глаза, как первые капли, смешавшись с тушью, чертят на бледных щеках синие дорожки. – Тебя до сих пор не обыскивали по-настоящему. Все будет зафиксировано камерой. Раздевайся.

Нет, Александр Федорович Нальчиков не был педофилом. Подобный стриптиз не доставлял ему никакого удовольствия. Тем более в исполнении худосочной девицы, у которой ни тут ни там – и вообще одни кости. Ему нужно было ее сломать. Сломать и заставить дать показания на содержателя притона Леху-Паука. Поэтому, прикурив и выпустив кольцо дыма прямо в лицо девушки, превратившееся в клоунскую маску, он со скучающим видом добавил:

– А когда я кончу… с обыском, попрошу тебя еще раз рассказать все, что ты знаешь об Алексее Ивановиче Малютине – о Лехе-Пауке. Подробно. Если снова откажешься, плюну и отправлю в камеру. К уголовникам. Их там сегодня девять человек. Посмотрим, много ли от тебя к утру останется.

– В-вы не имеете… – стиснувший горло спазм не позволил Эле продолжить, но Нальчиков все прекрасно понял и так.

– Права не имею? Понятное дело, не имею. Я много чего не имею: приличной зарплаты, нормального отдыха, восьмичасового рабочего дня… Поэтому не нужно меня злить. Или я отправлю тебя в камеру к уркам не на восемь, а на все сорок восемь часов! Некогда мне с тобой лясы точить! Раздевайся, шалава! Или предпочитаешь, чтобы я сам это сделал?

Несколько бесконечно длинных секунд Эля Челнокова сидела неподвижно. «Мама, мамочка, забери меня отсюда. Хоть к себе на небо. Только забери…» – то и дело проносилось в ее помутненном сознании. Но в какой-то момент все изменилось. Вспыхнувшая ненависть дотла выжгла липкий смоляной страх. Голове вдруг сделалось легко и звонко. «Ты же стриптизершей собиралась стать! – мелькнула неожиданная мысль. – Так давай. Начинай! И пусть этот мент слюной своей педофильской захлебнется!»

– Н-на, подавись! – одним движением сорвав с себя алый топик, Эля швырнула его прямо в одутловатое лицо Нальчикова и даже не попыталась прикрыться руками. – Я не милиция, мне от народа скрывать нечего!

– Точно, что нечего, – хмыкнул Нальчиков, поймав яркую тряпку узловатыми руками. – Не выросло еще. И, скорее всего, никогда не вырастет.

– А это мы еще посмотрим! – взвилась возмущенная Эля, картинно уперев руки в бока.

– Да-да. Мы посмотрим! – раздался женский голос из незаметно открывшейся двери, и яркая фотовспышка высветила возникшую немую сцену. – И читатели нашей газеты тоже пусть посмотрят на беспредел, который творится в правоохранительных органах!

Я сидела в машине, уткнувшись лбом в лежащие на руле руки, когда «нокия» сыграла «А нам все равно». Гимн наркоманов Советского Союза, завершавшийся словами «косим трын-траву», вернул меня к действительности, а последовавшие слова Павла Челнокова вселили слабую надежду на благополучный исход.

– Так. Я тут напряг кое-кого и выяснил. Эльку сейчас капитан Нальчиков допрашивает. И это хорошо.

– Почему? – у меня отлегло от сердца.

– Потому что он трусоват, жадноват и, к тому же, на пенсию собрался, ему скандалы сейчас ни к чему. Вот тебе три крючка, на которые его можно подцепить. Ты же психолог! Попробуй с ним договориться по-хорошему. Может, и уломаешь. Если нет – звони отцу: 46–75–12.

– Погоди!!! – заорала я. – Кто ж меня в здание пропустит?!

– Кто надо, тот и пропустит. Иди мимо дежурки и ничего не бойся. Тебя даже не заметят. Все уже договорено. Так что дело за тобой. Да, чуть не забыл. Как поднимешься по ступенькам, двигай по коридору налево до упора. Кабинет 110. Ну, ни пуха ни пера.