Анна Бойко - Ne наша планета

Юлька все понимала, но поделать с собой ничего не могла. Власть Ивана над ней была безгранична. Она бегала за ним как собачонка, заглядывала в глаза и прощала что угодно за один благосклонный взгляд.

Между тем, отношение к ней Ивана оставалось исключительно дружеским. Он даже ни разу ее не обнял. Юлька сначала воспринимала это как должное, а после появления Яны почему-то решила, что если он лучше ее, Юльку, узнает, то все изменится. Она не хотела его, женщина в ней еще не проснулась, но к поставленной цели двигалась целеустремленно, как торпеда. С напором, наивностью и азартом юности.

…В последние несколько лет на майские праздники мать уезжала в Москву. Побродить по музеям, по старым улицам, постоять на набережной и вообще побыть одной. Юлька дождалась ее отъезда, разыскала в университете озабоченного последней сессией Ивана и позвала к себе домой на чашку чая. До этого она никогда и никуда его не приглашала, стеснялась, боялась сделать что-то не так.

Молодой человек глянул с веселым удивлением и согласился.

– А Яна на нас не обидится? – спросила она подрагивающим от волнения голосом, проводя нехитрый тест.

– На что? – очень искренне удивился Иван.

…Он возник на пороге, опоздав на полчаса. Вручил ей небольшую коробку конфет и одинокую розочку. Прошелся по их бедно обставленной трехкомнатной квартире, оставшейся в наследство от бабушки. Окинул взглядом вышитые салфеточки на серванте, древний телевизор, потертый ковер. С вежливым удивлением поинтересовался, как это она умудряется обходиться не только без интернета, но и без компьютера… Юльке стало неловко и отчего-то стыдно.

Она притащила из кухни запотевшую бутылку шампанского, поставила на журнальный столик в гостиной. Добыла из шкафа свечу и погасила свет. Он расположился на диване, вел себя скромно, не пьянел, выспрашивал, не нужно ли ей помочь с подготовкой к экзаменам.

Со двора доносились ленивая ругань и взрывы хохота загулявшей компании. Стояла теплая, нехарактерная для начала мая погода. Юлька никогда не пила больше трети бокала на Новый год, и полбутылки шипучки в такую жару заставили ее почувствовать, что море по колено и все в ее руках. Глупая, опрометчивая, пьяная решимость… И тут он неожиданно засобирался, объяснив, что у него назначена встреча.

Юлька стремительно поднялась, пошатнулась и сказала, что сейчас придет. В ванной кое-как неуклюже сорвала с себя легкомысленный сарафан и осталась в нижнем белье – алом и, как она позднее поняла, чудовищно вульгарном. Эта красота обошлась ей почти в шесть стипендий, и ее приобретение тщательно скрывалось от матери. Мазнула взглядом по зеркалу, осталась собой довольна, хотя ничего толком не разглядела. Руки плохо слушались, ноги тоже, голова почти ничего не соображала.

…Она уже стояла в коридоре, когда запоздалое «Зачем?!» коснулось затуманенного сознания. Впрочем, останавливаться казалось поздно и глупо, и она решительно шагнула на порог комнаты. Дрожащая от собственной наглости и почти протрезвевшая от страха. Увидев дивное видение, Иван на секунду оторопел, поднялся навстречу и чуть удивленно улыбнулся. Фальшиво пропел: «А девочка созрела…».

Юлька слабо представляла, что именно должна делать, инстинкты молчали. Она подошла к нему вплотную и беспомощно замерла, опустив глаза. То, что происходило дальше, она вспоминать не любила. Нет, ничего такого… он вел себя осторожно и предупредительно, не издевался над ее неопытностью и взял все в свои руки. Вот только она так и не почувствовала себя с ним единым целым. Было немного больно, неловко, странно и… никак. Юлька ожидала, что будет совсем по-другому и теперь не могла разобраться в собственных чувствах. Она покорно дотерпела до конца. Иван буднично ушел в ванную, вернулся и неторопливо оделся. Юлька молча встала, чтобы его проводить. Смотрела в сторону и зябко куталась в халат, несмотря на то, что по-прежнему было тепло.

– Оставайся такой всегда, Юля, – сказал с непередаваемым выражением и закрыл за собой дверь. Юлька задумчиво постояла на пороге, прислонившись плечом к обшарпанному косяку. Включила свет, набрала полную ванну горячей воды, налила много пены, забралась и закрыла глаза. Она испытывала настоятельную потребность заново собрать самою себя из мелких и острых осколков…

Прошло четыре дня.

Юлька стояла на привычном месте за колонной и шепотом декламировала под стук сошедшего с ума сердца любимую Матвееву: