Леонид Влодавец - Душегубы

Ровно без четверти восемь подошел некий не шибко опрятный гражданин, смахивавший на бомжа, и попросил прикурить, а потом быстро и очень трезвым голосом распорядился:

- Сейчас перейдешь на ту сторону, дойдешь до ближайшей остановки и поедешь на троллейбусе "Б" до "Маяковской". Оттуда покатишь на метро до "Речного вокзала". Войдешь в парк Дружбы со стороны Фестивальной улицы и пошагаешь в направлении пруда. Там тебя встретят. Около девяти часов.

Место было для Жеки знакомое. Он хорошо знал, что в тех местах и в девять вечера запросто можно урыть человека, а затем, не привлекая внимания, отправить его под лед, еще не стаявший на прудах. Какие договоренности существовали между его шефом и московскими партнерами - черт его знает! Например, могло быть и такое, чтоб ликвидировать Жеку после передачи "дипломата". Было от чего поволноваться. Но ничего другого не оставалось. Ясно, что эти самые москвичи контролировали его все время с момента встречи на "Октябрьской". Отслеживали, нет ли у него еще каких нежелательных контактов, ( не идет ли за ним еще чья-то "наружка". Жека все это понимал ; и, поглядывая по сторонам, пытался вычислить, кто же его пасет. И когда круг по кольцевой линии описывал, и когда пехом топал от "Парка культуры" в направлении Смоленской площади, и когда три часа без толку шлялся по городу, и когда ехал на троллейбусе "Б". Теперь, в вагоне метро, мчавшемся по направлению к "Речному вокзалу", он тоже пытался угадать, кто из многих десятков пассажиров, сидевших и стоявших в вагоне, за ним приглядывает! Впрочем, могли и из соседнего вагона через стекла - хрен его знает! Кроме того, эти самые топтунчики и топтушки запросто могли меняться. Один "довез" от "Маяковской" до "Динамо", а на "Динамо" влез еще кто-то, который, допустим, сошел на "Войковской". Но мог и один кто-то ехать до самого "Речного".

В троллейбусе он на Любу внимания не обратил. Мало ли кто может выйти на той же остановке. А вот когда она оказалась в метро у колонны, да еще и поглядела на него почти, в упор, хотя и очень быстрым вороватым взглядом, приметил. Тем более что она села в тот же вагон, только через переднюю дверь. Беспокойства особого у него не было. Даже наоборот, порадовался своей проницательности - хвост определил.

Любе надо было выходить пораньше, на "Водном стадионе". Если б Жека вылез где-нибудь на "Аэропорте" или "Соколе", она, наверно, не стала бы за ним гоняться. Всю дорогу у нее в душе шла ожесточенная, хотя и невидимая глазом борьба. Инстинктивная ненависть боролась с разумным рационализмом. Застилающая глаза жажда мести - с трезвой оценкой ситуации.

Разум стремился ее успокоить. Мало ли что когда было. Столько лет прошло, в конце концов. Может, этот мужик, который по молодости-глупости и под пьяную лавочку сотворил с дружками злое похабство, теперь остепенился, завел жену -детишек и нежно их любит, будучи, честным кормильцем-поильцем. И, отомстив ему, Люба осиротит этих самых детишек, овдовит жену, которая, конечно, и знать ничего не знает про то, что ее муж подонком был в молодости. Ему-то, дохлому, все равно будет, а ни в чем не повинной бабе придется страдать. Однако ненависть отвечала: "Ну и пусть! Он мне всю жизнь поломал, из-за него я в нелюдь превратилась. С него все началось! Смерть ему!"

Рационализм подъезжал и с другой стороны. Пожалуй, более охлаждающе на Любу влияли сомнения не морально-этического, а чисто практического порядка.

Действительно, этого типа ей никто не заказывал. Более того, уже завтра она должна лететь в Киев, а оттуда - на Запад. Ясно, что Олег за этот заказ получит приличные деньги. И не простит, если она, дура, от неумения справиться со своими чувствами, сорвет, как говорится, исполнение. А это вещь вполне реальная. Она ведь толком ничего не знает об этом мужике. Даже как его зовут. И есть ли у него оружие - тоже. Куда он едет, что везет в кейсе, с кем собирается встречаться, раз так торопится. Может, его сейчас еще кто-то ведет, а заодно приглядывается к Любе? А что хуже всего - этот мужик может невзначай оказаться тем человеком, который для Олега совсем не чужой, а даже очень полезный и нужный. Или по крайней мере для друзей Олега. Наделаешь делов - сто лет не разобраться... Именно эти здравые мысли на какое-то время возобладали в Любиной голове, пока поезд проезжал "Аэропорт" и "Сокол". Наверняка она не решилась бы выходить из вагона на этих станциях. Но Жека поехал дальше. И "Войковскую" проехал.

Как раз в это время волна здравого смысла стала отступать, и вместо нее вновь накатила валом ненависть. Как? В кои-то веки ей попался тот гад, который силком лил ей в рот водку, превращая в ватную куклу, а потом под хохот парней и хихиканье пьяных девок, не слушая ее испуганного лепета - она и крикнуть боялась, дура! - сдирал одежду... Почему этот паскуда должен жить? Те, "заказные", которых Люба отправила на тот свет, уходили вместо него, хотя лично Любе ничем не навредили. А теперь, когда вот он, рядышком, когда его можно подловить и завалить - отступиться?! 'Точнее, наступить себе на сердце и спокойно ехать во Францию, где ей наверняка опять придется вырубать из жизни какого-то постороннего человека просто потому, что за это деньги уплачены. Как бы не так!