Леонид Влодавец - Грешные души

- А мне надоело быть сложным. - Котов-2 даже не подозревал, открывая рот, насколько близок был к истине, ведь говорил он не свои фразы, а те, что диктовал ему Шамбалдыга. - Мне надоели разговоры о политике, мне надоели идеи. Я хочу зарабатывать, делать много денег и не думать о том, куда движется мир. Я тут недавно понял, что проживу всего каких-нибудь тридцать-сорок лет, если раньше не угробят. Для мира в целом - сущая ерунда. Даже если я буду напрягаться изо всех сил, то мне удастся изменить направление его движения лишь на какую-то миллиардную долю градуса. Это будет бессмысленная и выматывающая работа, никому в принципе не нужная, но она отнимет у меня эти тридцать-сорок лет, которые я смог бы прожить в свое удовольствие.

... Шамбалдыга радостно подсчитывал, сколько энергии утягивал в себя Котов-2 из несогласной с его словами Сутолокиной, и удовлетворенно бормотал:

- Ну надо же, какой молодец! Жмет!

- А потенциал-то у нее не больно сокращается, - заметил Тютюка. - И потом, она, по-моему, в него не только плюс, но и минус гонит.

- Да? - Шамбалдыга с трудом отделался от победной эйфории. - Тогда хрено...

Но Шамбалдыгу перебило сообщение "тарелки":

- Внимание! Нештатная с Котовым-1!

РАЗБОРКА НА ДОРОГЕ

Котов-1 в обличье Запузырина с шофером и телохранителем выехал за ворота дачи. Вороненый "мерседес" презрительно шелестел шинами по не шибко гладкому русскому асфальту и, должно быть, проклинал свою судьбу, забросившую его в этот богом забытый край, где нет ни автобанов в шесть рядов, ни нормальных бензоколонок с современным автосервисом и улыбчивыми и ловкими людьми, которые не пытаются устранять все дефекты с помощью кувалды и "едрены матери"...

Котов-Запузырин сидел на заднем сиденье, надежно прикрытый широкими спинами своих спутников и тонированным стеклом от посторонних взглядов. Рядом с ним лежал дипломат с пакетом программ, и Котов знал, что его детищу осталось недолго жить и соблазнять людей на грехи. Он твердо решил, что у моста, там, где погибли Колышкин и Лбов, "мерседес" взорвется, но при этом он и его спутники не пострадают. Шофер и телохранитель отделаются легкими ушибами и порезами, а оболочка Запузырина останется в машине, в то время как Котов перенесется обратно на дачу и продолжит свои развлечения с Танями. Впрочем, Котов мог перенестись и обратно в свой номер или в комнату Вали. Это он еще не решил, а Шамбалдыга с Тютюкой оставили ему выбирать, куда исчезнуть после катастрофы.

Однако все получилось иначе. В ту самую прошлую ночь, когда Котов удивлялся чудесам и творил их напропалую, в скромный двухэтажный домик Светозара Забулдыгина, тихо спавшего рядом с верной супругой после напряженного трудового дня, постучали. Стучали трое, подъехавшие на неприметных серых "Жигулях". Сначала они постучали в калитку, закрытую на засов, но не удостоились ответа; потом, решив, что нехорошо, когда хозяева столь неприветливы, достали из багажника крепкую кованую "кошку" с капроновым тросом. Забросив "кошку" на ворота, один из этих людей ловко перебрался по другую сторону забора, открыл калитку и впустил еще двоих. Четвертый - шофер - остался в машине.

Когда приезжие поднялись на крыльцо, им пришлось постучать еще и в двери дома. Этот стук не разбудил Светозара Трудомировича, но напугал его супругу, и она затормошила мужа:

- Светик! Кто-то стучится... Открывать? Ты кого-то ждешь?

Светозар Трудомирович нервно вскинулся, прислушался. Стучали так, как было принято, если нельзя позвонить. "Запузырин! - мысленно охнул Светозар. - Либо в Москве опять какой-нибудь переворот, либо его просто прищучили!" Поспешно натянув спортивный костюм, Забулдыгин сунул ноги в шлепанцы и спустился к двери. Сквозь глазок он увидел знакомое лицо секретаря Запузырина.

- У меня срочное дело, - сказал тот, и Забулдыгин открыл.

Секретарь вошел, а сразу за ним - еще двое. В отличие от секретаря, который, как известно, был человек культурный, остальные оказались незнакомыми и не слишком приятными людьми. Во-первых, они выглядели излишне крупными, а во-вторых, на лицах у них были печати чего угодно, только не добродетели.

Светозар начал припоминать, за что мог на него осерчать Запузырин. Те двое, что пришли с секретарем, могли легко обеспечить глубокий нокаут или три месяца больницы.

- Пойдемте на кухню, - приказал секретарь. - Володя, постой у двери.

Это тоже не вызвало у Забулдыгина теплых чувств и радостных эмоций. Еще меньше он обрадовался, когда услышал уже сквозь дверь металлический голос двухметрового Володи: