Он поглядел на подпись на открытке и нахмурился. Чернила высохли, и Никто смотрелось как-то уж слишком бледно. Надо было подписаться кровью. Может, ещё не поздно. Кончиком пера он проткнул запястье. Капелька крови была ярко-красной на его бледной коже. На её поверхности дрожало крошечное пятно света, отражение от лампы. Он ещё раз написал свое имя: Никто красной кровью поверх черных чернил. Чернила расплылись в крови, а когда высохли, стали ржаво-коричневыми, цвета корки на зарубцевавшейся ране. В целом все это смотрелось вполне даже стильно.
Кровь тонкой струйкой стекла по руке, открасив красным тонкие невидимые волоски и подчеркнув старые шрамы от бритвы. Он слизнул кровь с руки, испачкал губы и улыбнулся своему отражению в темном оконном стекле. Ночной Никто с той стороны стекла улыбнулся в ответ. У мальчика в окне были такие же длинные волосы, выкрашенные в черный цвет, такой же острый подбородок, такие же миндалевидные глаза - и только улыбка была другой, холодной. Очень холодной.
Никто выключил лампу, и отражение в стекле пропало - осталась только холодная ночь. Он лег на кровать и стал смотреть на планеты и звезды, мерцавшие у него на потолке за слоями черной рыбацкой сети, которую он там повесил. Он сам разрисовал потолок светящейся краской: кольца Сатурна какие-то кривобокие, созвездия все перепутаны.
Он чувствовал, как сгущается темнота и подступает к нему совсем близко; она не хотела его напугать, разве что показать свою силу. Его комната в темноте казалась не то чтобы чужой... просто он никогда не знал точно, что в ней есть. Сигареты. Цветы с кладбища и эта странная кость его приятель индеец-сиу так и не раскололся, откуда она взялась. Книги, большинство из которых украдены с пыльных полок магазинчика уцененных товаров. Ужастики, тонкие томики со стихами. Дилан Томас, конечно же, и другие. "Обернись в сторону дома. Ангел". На обложке: камень, сухой лист, закрытая дверь и каменный ангел с дебильным застывшим лицом. Лилия, выпавшая из руки ангела, умерла в камне. Пыль. Старые чучела зверюшек. Глиняный скелет, который его друг Лейн привез из Мексики, со Дня Мертвых: глаза - красные бусинки, ребра присыпаны блестками. Все эти вещи, все рисунки карандашом, развешенные на стенах, все вырезки из музыкальных журналов и секретные записи у него в блокнотах - все это прячется в темноте и имеет над ним какую-то странную власть. Плетет для него паутину.
Он укрыл ноги одеялом. Потрогал свои выпирающие ребра и тазовые кости - ему нравилось, что он такой худой. А потом дверь открылась, и яркий свет из коридора ворвался в его темную комнату. Он поспешно убрал руки и натянул одеяло до самого подбородка.
- Джейсон? Ты уже спишь? Еще только девять. Много спать вредно.
Это закупоривает каналы, - подумал он.
В комнату вошли родичи, и странная паутина власти разорвалась - только обрывки нитей скользнули по его лицу. Мать, которая только-только вернулась со своего семинара по целительным кристаллам в Центре искусств, была явно перевозбуждена: глаза горят, щеки пылают румянцем. А отец, маячивший у неё за спиной, был просто доволен, что он наконец доехал до дома.
- Ты домашнее задание сделал? - спросила мать. - Мне бы очень не хотелось, чтобы ты преспокойно ложился спать, да ещё так рано, если ты не доделал домашнее задание. Ты знаешь, нас с папой совсем не обрадовали твои оценки за прошлую четверть. Тем более что ты такой умный мальчик... и получил тройку по алгебре!
Никто взглянул на учебники, сваленные в кучу на полу у шкафа. Там была одна книжка в обложке тошнотворно бирюзового цвета. И ещё одна ярко-оранжевая. Чтобы не было так противно, он прикрыл их черной футболкой. Ему вдруг пришло в голову, что если сложить их все в аккуратную стопку, то можно построить алтарь.
- Джейсон, нам надо поговорить. - Мать прошла через комнату и присела на корточки у кровати. На ней был пестрый двухцветный свитер из мягкой шерсти, розовый с голубым. Как завороженный Никто наблюдал, как мать - а она была в светлых кремовых брюках - опустила одно колено на ковер, прямо на пятно пепла. Он приподнял голову и проверил одеяло; все нормально, он укрыт вполне прилично. Ему показалось, что его тазовые кости слегка выпирают под одеялом.
- Сегодня мой круг медитировал с розовыми кристаллами, - сказала мать. - Я думала о тебе. Я хочу, чтобы ты полностью состоялся как личность, и не хочу тебе в этом мешать или как-то тебя подавлять. И ещё я хочу, чтобы ты раскрыл весь свой потенциал. - Она умолкла, взглянула на отца, маячившего в дверях, а потом выдала главное откровение: - Можешь проколоть ухо, если ты все ещё этого хочешь. Мы сходим с тобой в салон, либо отец, либо я.
Читать дальше