Юлия Вознесенская - Русалка в бассейне

Ева выпрямилась в кресле, а потом сгорбилась, бессильно опустив свои большие и сильные руки массажистки.

– Я хочу прямо сейчас рассказать, как все это было.

– Ева, я запрещаю тебе! – закричал Шмидт. – Не говори им ни слова, дорогая, пока я не найму тебе хорошего адвоката! Только в присутствии адвоката, Ева!

– Нет, сейчас, Хорст. Потом у меня может не хватить решимости.

Шмидт застонал. И все-таки сделал еще одну попытку:

– Мне весь этот театр смертельно надоел! Включая твою нелепую истерику, Ева. Если хочешь – оставайся, а я ухожу, и впредь, господин инспектор, я буду с вами разговаривать только в помещении полиции и в присутствии адвоката. Надеюсь, я могу идти?

– Да идите, идите, – устало сказал инспектор Миллер.

Шмидт твердым и быстрым шагом направился к дверям.

– Вы что, отпускаете его? – воскликнула Татьяна и бросилась было за Шмидтом.

Но ее перехватил Михаил.

– Танечка, успокойтесь – он далеко не уйдет, в саду его ждут полицейские!

И в самом деле, инспектор Миллер подошел к окну, вынул из кармана спортивный свисток и трижды оглушительно свистнул. Из сада ему ответил такой же свист, и через несколько минут двое полицейских ввели господина Хорста Шмидта обратно в гостиную, но уже в наручниках.

– Ага, вот вы и вернулись к нам, господин Шмидт! Прошу пожаловать! – не удержалась Апраксина. – Ну что ж, присаживайтесь. – Шмидт, как ни странно, послушно сел. – Госпожа Шмидт, вы хотели нам что-то сказать?

Ева Шмидт кивнула. От ее былой тяжелой самоуверенности не осталось и следа, она была совершенно раздавлена случившимся и даже не пыталась этого скрыть.

– Я хочу рассказать правду. Этот человек, мой муж Хорст Шмидт, обманывал меня всю нашу совместную жизнь, изменял мне с самыми разными женщинами. Я смирялась, пока это были немецкие женщины, у них просто были другие взгляды на то, что можно и чего нельзя, а меня воспитывали в строгих католических традициях. Я с юности знала, что развод для меня в принципе невозможен, и потому терпела. По крайней мере, эти женщины были во всех других отношениях, кроме морали, ничем не хуже и не лучше меня, да и не моложе: я считала, что Хорсту просто требуется разнообразие, ведь во всех других отношениях, в финансовом, например, он был вполне примерным мужем. Но когда он переключился на молодых эмигранток, я потеряла покой: мало того, что они все как одна были в два-три раза младше его, но ведь он еще мог от них чем-нибудь заразиться!

Анна возмущенно вскрикнула, инспектор крякнул, но Апраксина успокоила их и для Анны прибавила по-русски::

– Не надо обижаться, Анна! Перед нами много страдавшая и психически неуравновешенная женщина, так будем снисходительны к больному человеку, – и добавила уже по-немецки: – Продолжайте, пожалуйста, госпожа Шмидт, мы все вас очень внимательно слушаем.

– Спасибо, госпожа графиня… Ну вот, я не могла больше терпеть и решила принять меры. Я выследила его вот с этой женщиной! – Палец Евы обвиняющее указал на Татьяну. – Я не понимаю, как она вдруг снова оказалась живой…

– Ева, замолчи сейчас же! – приказал Хорст Шмидт, с ненавистью глядя на жену. – Мои женщины – это мое личное дело!

– Ты всегда так говорил, Хорст, и я молчала сколько могла, но сегодня я не буду молчать, я все скажу!

– Замолчать придется вам, господин Шмидт, – негромко сказал инспектор Миллер. – Иначе я вынужден буду вас отсюда вывести и отвезти прямиком в тюрьму.

Шмидт умолк.

– Так вот, – продолжала Ева Шмидт, совершенно не обратив внимания на слова инспектора, – я видела своими глазами, как он ее – вот ее! – задушил и потом утопил в пруду. Он схватил эту девушку за волосы и держал ее голову под водой, пока она не захлебнулась и не перестала брыкаться. Потом он затолкал ее тело под мост и ушел. Я поняла, что это уже не его личное дело, а уголовное дело!

Апраксина тревожно поглядела на Татьяну, но убедившись, что та слушает Еву Шмидт внимательно, но очень спокойно, видимо далеко не все понимая, успокоилась и сама.

– И не одна я видела Хорста в тот день в «Парадизе», – продолжала госпожа Шмидт.

– А! Наконец-то ты переходишь к своим собственным делишкам, старая стерва! – торжествующе сказал Шмидт и громко расхохотался.

Но жена, казалось, его не услышала. Она продолжала тем же монотонным голосом:

– Его видела в «Парадизе» княгиня Кето Махарадзе, видела его вот с нею! – И она опять уставила обвиняющий перст на Татьяну. – Поначалу я не придала этому значения, поскольку княгиня ничего мне об этом не сказала. Но молчала она только до тех пор, пока в ее дом не пришли из полиции и не предъявили ей для опознания фотографию убитой девушки. Она ее не опознала. Но мне она сказала, что видела моего мужа в «Парадизе» вместе с особой, фотографию которой ей предъявили сотрудники полиции. Она обещала мне, что будет молчать, если полициия не станет на нее слишком нажимать. Княгине очень нравился мой массаж, она много раз говорила, что только у меня такие крепкие и одновременно нежные руки. Я думаю, она не хотела терять меня. Но полиции она боялась и в тот же день начала увольнять слуг.