Юлия Николаева - Всегда будешь ты

– Выходим, – сказал мне, покосившись на мой бок, футболка была вся в крови. Ушли мы недалеко, в соседнем дворе нас ждала другая машина. На ней Марк поехал уже спокойней.

– Рана тяжелая? – спросил он.

– Ерунда.

– Кровь надо остановить. На заднем сиденье есть рубашка.

Я последовала его совету и воспользовалась рубашкой, пытаясь остановить кровь.

– Пуля внутри? – снова спросил он.

– Нет, зацепила слегка.

– Это хорошо.

За оставшуюся дорогу больше не было сказано ни слова. Мы покинули город какими-то разбитыми колеями. Ехали часа два, я задремала, иногда морщась от боли. Приехали мы в небольшую деревеньку, огородами подъехали к маленькому деревянному дому на окраине. Машину Марк приткнул в кустах, чтобы она не бросалась в глаза с дороги. Мы поднялись на крыльцо, он открыл дверь и прошел внутрь. Быстро осмотрел дом, а я прошла в кухню и замерла, опираясь на кухонный шкаф. Дом был одноэтажный, из прихожей одна дверь вела в кухню, другая в комнату. Сама прихожая уходила в глубь, превращаясь в коридор, и заканчивалась задней дверью. Марк появился в кухне и окинул меня хмурым взглядом.

– Кровь еще идет?

– Вроде нет.

Стянув с себя футболку, он кинул ее в старое кресло и пошел к раковине. Открыл кран, сунул голову под воду, потом умылся.

– Надо обработать рану, – сказал мне, подходя к шкафу, я тут же отошла к столу. Он вытащил аптечку, поставил ее на стол.

– Я сама, – сказала я, но Марк только нахмурился.

– Не дури. Покажи рану.

Я откинула рубашку. По ощущениям пуля прошла по боку, зацепив только мягкие ткани. Рана пустяковая, но обработать стоит. Марк, видимо, пришел к тому же выводу. От его близости было нечем дышать. Я чувствовала, что руки начинают дрожать, а сердце останавливается. Он же только деловито осматривал рану, безучастно и не проявляя вообще никаких эмоций. Вдруг подхватил меня за бедра и легко приподнял, сажая на край стола. Я словно окаменела, а он разорвал мою футболку и отбросил в сторону. Подготовил лекарства, сунул свою ногу между моих коленей, раздвигая их и располагаясь между, и принялся обрабатывать рану. Чтобы не мешать ему, мне пришлось откинуться на руках. Когда он коснулся меня ватой, я инстинктивно дернулась, сжимая ноги, но тут же отпустила, закусив губу.

– Меньше страсти, дорогая, – усмехнулся Марк и добавил серьезно, – потерпи, ты же сильная девочка. Сначала будет больно, зато потом быстро все заживет.

Я терпела, стискивая зубы, изредка вздрагивая. Наконец, он закончил, наложил компресс и обмотал бинтом. Завязал бантик и положил руки на стол с двух сторон от меня.

– Готово.

Я приподнялась, и мы оказались слишком близко друг к другу. Наши взгляды встретились, и я сразу вспомнила, сколько раз мы с ним находились вот так рядом, только занятия были совсем иного рода. Его глаза начали менять выражение на хорошо мне знакомое. Марк наклонился к моим губам, но в последний момент я отвернулась, поняв, что не выдержу этого. Он опустил глаза и, усмехнувшись, отстранился. Достал сигарету, закурил, стоя напротив. Я вытащила ее у него из рук и затянулась.

– Ты же знаешь, я этого не люблю.

Я промолчала, Марк достал новую сигарету и закурил, вставая рядом и опираясь на стол.

– Скажи-ка, – обратился ко мне, и в голосе появились насмешливые интонации, – чего это Миронов так рвется тебя спасать? – Я удивленно уставилась на него, но тут же отвела взгляд, не в силах выдержать. – Его парень метит тебе в ноги, а Миронов выбивает пистолет у него из рук. Вы, случаем, не сговорились?

Я слезла со стола, затушив окурок, надела футболку Марка, валяющуюся на кресле. На ней был его запах, такой родной, такой забытый. Главное, не сходить с ума. Я залезла с ногами в кресло.

– А к Глебу зачем сунулась? – продолжил Марк, – ты вообще головой думала, насколько это опасно для тебя?

– А ты зачем сунулся? У меня не было выбора, Женька заставил.

– Миронов? – нахмурился Марк, – он знает?

– Нет, – я сразу поняла, о чем он, – ни он, ни Глеб.

– Значит, парень тебя не узнал?

– Он ни разу не видел мою фотографию. После смерти отца Глеб явно съехал головой, потому что проклял весь женский род со мной во главе.

– Он лежал в психушке, – кивнул Марк, – выглядела она, конечно, как санаторий, но названия это не меняет.

– Это ты надоумил его приехать сюда?

Он усмехнулся и некоторое время молчал.

– Да, – сказал после, – я приглядывал за ним. Когда ты заселилась в гостиницу, так и понял, что из-за него. Естественно, он не удержался и все тебе разболтал. Смотрел в твои глазки и глупел. Впрочем, я сразу понял, что так будет. А вот ты меня удивила. Что за приступ милосердия?