Сергей Распопов - Ещё не вечер. Рассказы. Новеллы. Повести

– Ты, почему не в постели? Что-нибудь случилось? – встревоженно спрашивает он.

Только бы он ничего не заподозрил!!

– Да, ничего страшного, дорогой! – она изобразила вымученную улыбку на лице. – Знаешь, мне захотелось немножко выпить, ты спи, я сейчас вернусь. Это займет пять минут, не больше! Поверь мне. Я не собираюсь от тебя уходить, тем более ночью. Посмотри, какой ливень на улице! «Кажется, я его успокоила, – решила она. – Во всяком случае он отвернулся к стене и в ожидании меня снова уснул. Последнее, мне только на руку. Если бы он мог знать, какой я ему готовлю сюрприз!»

Десять минут спустя она перелезла через него и тут же провалилась в сон. Ей снилась какая-то жуть, аж, пересказывать страшно… Она тонула в большой бурной реке, ее затягивало в водоворот и она из последних сил старалась выплыть на берег. Вот, кажется, ей повезло, она ухватилась за проплывающее мимо бревно и поплыла по течению, вниз по реке. Ей удалось выбраться из воронки, спасительный берег был против нее, в каких-нибудь саженях пятидесяти впереди… Она считала себя спасенной, но тут появился на лодке ОН. Ее убийца. Он плыл навстречу ей, стремясь ее настигнуть, она в ужасе узнала в нем ЕГО. Того, кто спал с нею рядом и чье зловонное дыхание она ощущала на своем плече. Она оказалась в тупике, назад она плыть не могла и в то же время не могла плыть вперед, навстречу собственной гибели. Он настиг ее и размахнулся веслом, чтобы ударить по голове. Она закричала и вцепилась зубами в его запястье. Кажется он одолевал ее, ему почти удалось высвободить руку и… Тут она проснулась от его громкого вульгарного храпа. «Ну все, хватит эмоций. Пора… За дело…» – поборов в себе душевные колебания, приняла роковое решение она.

За двадцать секунд все было кончено, он превратился в обмякшую тушу. Она нагнулась к нему, сердце не билось…

Выполнив все что необходимо, она оделась и набрала номер нужного телефона. На том конце сразу взяли трубку.

– Все кончено. Клиент мертв. С остальным неудача, – сказала она.

– Спасибо, детка! Возвращайся домой, – ответил знакомый сиплый голос. Она тихонько захлопнула дверь квартиры и навсегда забыла дорогу в этот дом.

Дежурный уазик – микроавтобус, дребезжа и подпрыгивая на ухабах, мчался сквозь ночную мглу, слегка притормаживая на поворотах. Раза два чуть было не перевернулся.

– Ну что там опять, – ворчливо спросил следователь, желтолицый худоватый мужчина лет сорока, выпуская густую струю едкого табачного дыма, – Вы когда мне спать дадите? Уж третий труп на этой неделе, мать вашу!

– Э-эх, Михалыч, – глянул в его сторону моложавый полноватый криминалист Орлов, – как ты дежуришь, так нам забот невпроворот, видать ты невезучий.

– Видать, – задумчиво пролепетал Степан Михайлович, прикрывая ладонью неуемную зевоту.

Когда дежурная группа вошла в квартиру, ничего особенного никто не приметил. Труп как труп, следов борьбы нет, побоев, ножевых ранений, крови нет, шея в порядке.

Труп мужчины лет пятидесяти лежал на кухне на полу лицом вверх, cлегка съежившись. Рядом с холодильника свисала белая мокрая тряпка, один конец которой касался его задней стенки. Дрогнув и стрекоча холодильник автоматически отключился. В кухне было душновато, вызывали тошноту и спазм в горле едкие пары винного перегара. На столе, на полу, по всем углам стояли многочисленные бутылки из-под вина, водки и бог знает каких еще спиртных напитков.

– Это Зеленов, дядь Женя, – грустно произнес молоденький участковый, выпятив сочувственно глаза на непоколебимого и озабоченно снующего по всей квартире Степана Михайловича. – Я его еще весной по-человечески предупреждал: «Не пей, не пей, завязывай! Совсем докатишься.» Я тогда свой первый материал по жалобе разбирал. Дядь Женя пил с каким-то плиточником со стройки. Оба в дугаря. К ним у пивной пристал один алкаш, молодой, нигде не работает. «Дай тыщу, да дай тыщу.» Дядь Женя послал его подальше, а он в драку. Ну и дядь Женя наварил ему как следует. Тот сначала ко мне с жалобой, мол избили, теперь работать не могу, семью кормить. А потом гляжу приходит весь испуганный, с дядь Женей за руку здоровается, хочу вот заявление забрать. Замял я, в общем, это разбирательство. А дядь Женя, он ведь плотник, его тут все уважают, мужик хороший, сделал мне по-дружески в опорном пункте дверь входную из дуба и жестянкой всю обил, а то пацаны, шпана старую всю прожгли, изрисовали. «Ты, – говорит, – Маратик, на меня не обижайся, что побеспокоил. Ну хватил лишку, ну победакурил, с кем не бывает. А так я мужик справедливый, за зря никого не обижу. Пью, конечно, но и работаю, и зарабатываю прилично, не то что этот балбес, ябедник. Вот недавно схоронил жену Полинушку, и как же мне не пить?» Так и пил постоянно, и жалобы шли от жильцов, – закончил с грустью вспоминать Марат свои добрые отношения с Зеленовым, ведь о покойниках плохого не говорят, не принято. – Мне кажется, – робко протянул участковый, сдвигая на затылок новенькую милицейскую фуражку, – дядь Женя, покойный, как всегда пришел, видать, со стройки, принял стопку – другую, занялся уборкой, холодильник начал мыть, да и попал под напряжение. Ведь говорил ему: «Бросай, ты, эту водку.» Э-эх…