Алексей и Ольга Ракитины - Маятник

– Да, таков порядок. Касса не сможет какое-то время работать и залоги следует предложить клиентам досрочно выкупить, – кивнул Иванов, а потом неожиданно перескочил на другое, – Скажите, а как Вы время определяете?

– Так вот же ходики, на стене висят.

– И Вы пришли в эту комнату и на них посмотрели, когда Иван Иваныч вчера вернулся?

– Да нет, – смущенно отвела глаза Мария Фадеевна, – я вчера на них и не смотрела вовсе. Просто знаю, что все было, как обычно, как каждый вечер бывает. Вот и все.

– Мария Фадеевна, а отчего вы живете невенчанные? Уж простите меня за такой вопрос, но наверное, многие интересуются… – продолжал расспрашивать Иванов.

Нить разговора перешла к нему. Его манера вести беседу резко отличалась от манеры Гаевского: сухо, без улыбки он выстреливал мало связанные между собой вопросы и как будто даже не слушал ответы. Подобное впечатление, разумеется, было неверным; просто выработанный многими годами опыт научил его скрывать от собеседника конечную цель своих расспросов.

– Да что уж… Кому б другому не простила. Но вы-то я знаю, не из пустого любопытства интересуетесь – работа у вас такая. А не венчаны потому, что он уже венчался, да только с женой уже давно не живет. Но вы не подумайте ничего такого – он ей даёт на содержание, и детям тоже. Чай, не чужие, своя кровь. А мне и не жалко. У него до меня еще одна жена была, уже после той, первой. И её с детьми он тоже не пустил по миру. А иначе и не по-христиански вовсе!

– Что ж вы, такая молодая, красивая женщина, сошлись с таким… в годах уже…

Мария Фадеевна хитро и довольно глянула на сыскного агента и, сложив губы трубочкой, подула на поднесенный в блюдце чай. Выдержав паузу, она проговорила кокетливо:

– Да разве в мужчине важна молодость? Я вот раньше чего хорошего в жизни видала? В няньках у чужих людей служила. А теперь вот у меня и дом, и детки, и муж. Ну, разве что не венчанный… А вообще Иван Иваныч – мужчина хоть куда, даром что усы седые. – она мелко засмеялась, показав ровные белые зубы.

– А как он был вчера одет?

– В то же, что и сегодня. Одежду не сменил.

Предупредив сожительницу Мироновича о возможном вызове на допрос к следователю, полицейские откланялись и вышли во двор. Отослав квартального на розыск местных дворников, Гаевский повернулся к Иванову:

– Что-то много у нас проколов, Агафон. Как же это может быть, что Миронович спокойно ушёл с места преступления и предупредил домашних, а-а? Куда пристав смотрел?

– Пристав сидел на ломберном столике, – усмехнулся Иванов, вспомнив «летучее совещание», устроенное Саксом, – Но это, конечно, бардак какой-то. Главное состоит в том, что Миронович обернулся туда-сюда и никто из полицейских в кассе не заметил его отсутствия. А ведь он должен был отсутствовать не менее часа!

– Хороший у него тыл, правда? – спросил Гаевский, имея в виду поведение Фёдоровой.

– Я в этом даже не сомневался. К этой женщине через сожителя пришло богатство. Она его не сдаст.

Дворницкая располагалась в самом углу двора в полуподвальной комнате, изгибавшейся буквой «Г». Одна дверь в нее вела из-под лестницы первого этажа подъезда, а другая – со двора. Несмотря на настежь открытые форточки, в ней было душно от трех закипавших самоваров, установленных в ряд на длинной печи. Солнце совсем не проникало в тёмные оконца, выходившие в тесный двор, застроенный дровяным и каретным сараями.

Дворников оказалось двое, оба лет пятидесяти, рослые, немногословные.

Старший из них, Егор Шишкин, смуглый мужчина с насупленными черными бровями, придававшими ему хмурый вид, возился с печкой, и отвечал на вопросы полицейских словно по принуждению, вяло. Младший, вызванный квартальным с улицы, примостился на колченогом табурете, смотрел на визитёров выжидающе.

– Да, г-н Миронович вернулись вчера в 22.30. Это точно, – уверенно сказал Шишкин.

– Вы на часы посмотрели? – Иванов демонстративно оглядел помещение. Никаких часов не было в помине. – Откуда время-то могли знать?

– Напротив нас, через дорогу – гостиница «Александрия», так её как раз на ночь запирали. А они всегда закрываются в пол-одиннадцатого.

– Ну, хорошо, а сам Миронович в каком расположении духа был? разговорчив?

– Да я его только через окошко и видел, – подал голос сидевший на табурете дворники, – У него от парадной свой ключ, он сам вошёл. Я ещё и говорю Егору – счас за самоваром пришлют. И точно!

– А он что, пешком был, не на извозчике?