Анна Алдунова - Песня обреченных душ

Уже по дороге шериф понял, что не спросил об очевидных вещах: где было совершено преступление, кто вызвал скорую… А ведь надо срочно отправить туда группу криминалистов. Брукс позвонил Фредди Митсону. Как оказалось, тот уже был в курсе – дежурный позвонил ему первому как начальнику следственного отдела. Митсон уже направил дежурную группу криминалистов в старый особняк. Сам он тоже был там.

– Вы хотите сказать, что в Мэрфи стреляли в особняке Никольсов? – шериф был крайне удивлен. – А что он там делал, да еще и посреди ночи? Что он, черт возьми, забыл там?

– Он заехал, чтобы просмотреть записи за день с камер видеонаблюдения. Видимо, засиделся… Он каждый день проверял записи поздно вечером. Я говорил со строителями и охранниками. Все они уехали около полуночи, незадолго до покушения на Мэрфи. Естественно, все записи, как Вы понимаете, уничтожены. Дону выстрелили в грудь. Думаю, что в планах преступников не было убивать его. Это было своего рода предупреждение, наверное… Выстрел не смертельный, но все же ранение крайне тяжелое. Собственно, Дон сам и позвонил в скорую. Видно, на какое-то время пришел в себя.

– Превосходно! То есть Мэрфи каждый вечер оставался один в усадьбе? Или Только в эту ночь? – Джуди начинал сердиться. – Я же отдавал распоряжение, чтобы никто из детективов не оставался один в этом чертовом особняке! И откуда они знали, что Дон там будет один? Или он засиделся дольше обычного и они опять не рассчитали время?

– Шериф, сейчас уже ничего не изменишь. Будем надеяться, что Дон пойдет на поправку, и тогда мы все расспросим у него лично. И я думаю, пока не поймали преступников, лучше не рисковать никем и временно остановить ремонт в особняке. Изначально это была не самая лучшая идея…

Джуди, опустив голову, тяжело вздохнул и ответил:

– Ладно, я еду в больницу. С утра будем звонить Никольсам. Предстоит неприятный разговор…

До утра шериф и Морган пробыли в больнице. Ближе к утру была завершена операция. Состояние Мэрфи оставалось по-прежнему тяжелым. Утреннее небо все еще было затянуто тучами, которые вот уже неделю не отпускали город. Но тучи в душе у шерифа были куда тяжелее…

Шериф понятия не имел, как лучше построить беседу с Никольсами. За все годы своей непосильной борьбы с преступностью он понял: труднее всего было говорить о провалах и о смерти.

Он набрал домашний номер Никольсов. Трубку сняла Белли. Брукс кратко изложил всю ситуацию и замолчал, но миссис Никольс не отвечала – слышно было только ее тяжелое прерывистое дыхание. От этого шерифу стало не по себе, и он продолжил:

– Возможно, Мэрфи успел запомнить убийцу. Как только детективу станет лучше, мы с ним побеседуем.

– О чем Вы говорите, шериф? Убийца разгуливает на свободе, а все ваши попытки его поймать не дают никаких результатов. Более того – страдают невинные люди!

– Поверьте, без трудностей в нашем деле никуда. Я работаю в полиции около тридцати лет и могу сказать Вам – без провалов не бывает успеха. Не все так просто, миссис Никольс. Мы имеем дело довольно с сильными и обученными противниками. Да, мне самому невероятно жаль, что это случилось с нашим человеком, но я должен смотреть на ситуацию в первую очередь как шериф полиции и делать все, что в моих силах.

– Вы знаете, я уже не сомневаюсь, что ничем хорошим приобретение этого дома не закончится. Гори он синим пламенем! Пусть они забирают что хотят, но нас и наших людей оставят в покое… – Белли была ужасно расстроена и едва не плакала. – Чего они хотят? Мне не нужен этот чертов дом! Мы продадим его при любой удобной возможности!

– Боюсь, миссис Никольс, теперь так просто из этого не выбраться…

– Мы должны уберечь нашу семью. Это все, что меня сейчас интересует, – с этими словами женщина положила трубку.

Белли переполняли эмоции. Она сразу же позвонила мужу, но Никольс воспринял все спокойно:

– Белли, дорогая, полиция свое дело знает. Они найдут преступников, я тебя уверяю. Давай поговорим об этом вечером, у меня сейчас много дел, ― попрощавшись с женой, он снова вернулся к финансовой отчетности, которую как раз просматривал.

Белли уже привыкла к тому, что Джеймс не всегда слышал ее и считал свою жену паникершей. Обычно он выдавал пару утешительных фраз, но эффекта от них не было никакого.

Женщина присела на диван в гостиной и поежилась – да только не от холода, а от мрачного предчувствия. Взглянув на их с Джеймсом фотографию, которая стояла рядом на камине, Белли тихо сказала, обращаясь к мужу: