Олег Ярков - Южное направление

– Алё!

– Что?

Ирина Дмитриевна на всякий случай обрадовалась приходу в себя мужчины, но её терзал другой вопрос, который она тут же и озвучила.

– Тебе так понравился мой цвет? – С интонацией, для которой трудно было подобрать определение, женщина указательным пальцем с изразцовым ногтем, перевела бессмысленный взгляд Лукича из «ни во что» на мокрое пятно на брюках.

Виктор Лукич смотрел на свои брюки и молчал. Кто может похвалить тем, что ему известно всё происходящее в могучей голове экстрасенса?

Ещё один подзатыльник, но намного слабее, вкупе с дурацким окриком «алё», вернули сообразительность мужчины в человеческое русло. Он поднял голову и, твёрдо глядя женщине в глаза, спросил.

– Чего?

– Эй-эй-эй! Это мой вопрос – чего? На штанах у тебя чего? Мой новый цвет впечатлил или простата загнобила?

– Какая, на хрен, простата? Чо ты хочешь?

– Чего штаны мокрые?

– Не знаю, ясно? Тут такое происходит!

– Так поделись!

– Не сейчас. Мне надо в себя прийти. У нас выпить есть?

– Нету. Как тебе мой вопрос? Я же хотела тебе приятное сделать!

– Знаешь, что? Приятное…. У бабы Поли все куры во дворе в такую же рябь покрашены, что и ты. Так, что, ты во двор пореже выходи, поняла? А то её петух спутает тебя со своими курами и снасильничает.

– Идиота кусок!

– А ты – сельпо! Ты можешь пока не лезть ко мне? Сходи в магазин! Придёшь – говорить будем. Что-то произошло такое, что…. Короче, двигай, давай! Только быстро! Обговорить всё надо. Чего губы намандячила? А-а… хороший цвет, тебе идёт. Всё? Тогда топай в магазин.

Дверь, позади Виктора Лукича, всосала женщину обратно, и комнату снова обуяла тишина. Но ненадолго.

В прихожей заскрипела входная дверь, кто-то закашлялся мужским кашлем, и хорошо различимое шлёпанье босых ног приблизилось к комнате экстрасенса.

– Ах, Чудаков, Чудаков, Чудаков! Музыка, песни, интриги и танцы! Привет, кудесник! Как проходят оставшиеся мгновения жизни?

– А-а, это ты…. Ну, привет, Чудаков – человек. Ты по делу? А то….

– Без дела не прихожу. Я тут экспериментальным путём изобрёл кальвадос из прошлогодних яблок. Надо поистязать организм дегустационными причудами. Ты в списке?

– В чём?

– В списке дегустаторов. Я всё принёс с собой. С тебя стол и стаканы. Ирка твоя где?

– В сельпо… чёрт! В магазин пошла, за бутылкой.

– А что ты ей заказал? Снова самую рекламную? «Немиров – метровая с перцем»?

– Да, по херу! Выпить надо. Давай, во дворе сядем, а?

– Изволь! Кальвадос приемлем на любой территории местной галактики.

– Слышь, Чудаков, а ты не можешь не выделываться словами?

– Могу. Но, тогда, я буду похож на вас, простых алкоголиков.

– А так ты похож на алкаша – пришельца?

– Всё дело во внутреннем содержании. Идём!

То, что пили Чудаков и Виктор Лукич, было, даже, приятным. Довольно крепким (я же говорил, что тут пятьдесят два градуса по Фаренгейту), светло-коричневым и обладающим яблочной отрыжкой. Смугляночка и кальвиль снежный, возможен и ранет. Хотя… нет, всё-таки в отрыжке ранет проступал.

Виктор Лукич начал уже отходить от эмоционального ступора, полонившего его неожиданным внутренним разговором. Хмель, значительно ослабивший напряжённость и однобокость мышления, позволил посмотреть с иной стороны на минувшую беседу и, даже, выработать конкретную программу поведения и, вполне возможно, принять решение. Только одно раздражало – петух бабы Поли. Он нервно ходил вдоль разделительного забора, сделанного из плетёной сетки, и не отводил своих подозрительных глаз от калитки Виктора Лукича.

– Заметил – таки, стервец!

– Кто и кого?

– Могла бы, дура, пакет одеть на голову. Ой, не будет ей покоя, ой, не будет.

– Мне стоит поддерживать разговор, или ты сам справишься?

– И на суп баба Поля его не отдаст… ни за что не отдаст…. Попёрло мне с этой Иркой!

В эту секунду Виктор Лукич ясно осознал, что пьян по-настоящему, иначе не переживал бы так откровенно из-за жены и петуха. Это его развеселило, расслабило и потребовало снова наполнить братину для осушения ея за искусство Чудакова гнать самогон из всего, что растёт и не требует вложения денег.

На исходе второй пол литры стук калитки возвестил о приходе Ирины Дмитриевны.

СИМФЕРОПОЛЬ.

Теперь я перешёл топтаться в зал. Дверь, диван, окно, телевизор, гладильная доска, дверь. Траектория передвижения было довольно примитивной, так что заблудиться я не смог. От скуки я принялся считать шаги, но когда их количество перевалило за две сотни, я стал произносить всякие слова под шаг каждой ноги. Левая – правая, что – делать, левая – что, правая – делать, левая – что, правая – может, завести себе попугая, пусть вместо меня повторяет это пошаговое заклинание? Нет, не заведу, попугаи нынче дороги. Левой – что, правой – звонок в дверь. Что-то рановато для возвращения блудного сына в виде Валеры.