Наташа Шторм: Игра без правил. Часть 1. Да разорвутся небеса

© Наташа Шторм, 2018

ISBN 978-5-4490-8865-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1996 год

─ Пропустите! ─ я пробиралась сквозь толпу журналистов, вооружённых фотоаппаратами и видеокамерами. Для нашего маленького городка приезд московской шишки являлся событием, причём заметным. Завтра все местные СМИ начнут трубить о преуспевающем бизнесмене, политике, депутате и просто прекрасном человеке с огромной душой. И только я знала цену той самой души. Ловко работая локтями, я всё же попала в первые ряды и впилась взглядом в того, кого ненавидела всем сердцем.

─ Я часто бываю в вашем городе, ведь я родился и вырос в этих местах. Поэтому то, что при каждом удобном случае я стараюсь оказывать посильную помощь… ─ мой злейший враг заметил меня в толпе и осёкся. Мысленно я улыбнулась. А ещё говорил, что неуязвим. Превозмогая дурноту, которая накатывала в период сильного душевного волнения, сделала несколько шагов вперёд.

─ Вы помогаете всем, господин Селезнёв? А как насчёт несчастного мальчика, которого сбила Ваша дочь? Как насчёт обычного студента, которого Вы обвинили в краже картины? Да и откуда у заурядного среднестатистического депутата появился подлинник Рембрандта?

Лицо мужчины покрылось красными пятнами, а на лбу выступила испарина. Я с наслаждением наблюдала, как грузное тело напряглось, а изо рта вырвалось глухое шипение. Наконец, нечленораздельные звуки сложились в весьма членораздельную речь.

─ Кто пустил в зал эту сумасшедшую?

Два дюжих молодца в одинаковых деловых костюмах кинулись на меня, не дожидаясь команды «Фас». Поздно. Зерно, брошенное в благодатную почву, дало моментальные всходы. Подталкиваемая в спину пудовыми кулачищами, я обернулась и увидела, как журналистская братия оживилась. Да, репортаж о визите дорогого гостя ─ дело хорошее, а вот скандал, разразившийся прямо перед их носом, сулил настоящую сенсацию.

Высокий худощавый парень в кожанке байкера вытянул вперёд руку с микрофоном.

─ Господин Селезнёв! Как Вы можете прокомментировать заявление этой девушки?

Уважаемый депутат побледнел и поднялся из-за стола.

─ Сумасшедшая. Просто сумасшедшая. Да она же из психушки сбежала.

Я лишь на мгновение высвободилась из цепких объятий секьюрити и широко улыбнулась.

─ Вздор. Я, Ника Валерьевна Ракитина, официально заявляю, что моя семья пострадала от рук этого злодея. А насчёт психушки ─ чушь. Вменяемая. Даже справочку имею.

Помощник и правая рука Селезнёва, в повадках которого угадывался криминальный авторитет девяностых, собрал со стола бумаги и кивнул разбушевавшейся братии.

─ Стоп камерам. Пресс-конференция окончена.

В голове возникли смутные ассоциации. Этот тип определённо кого-то напоминал. Вот только кого? Лицо казалось чужим и незнакомым, а вот мимика и жесты… А ещё голос, хриплый, прокуренный, немного гнусавый. Мне почему-то показалось, что и мужик узнал меня. Во всяком случае, он задержал взгляд и гадко ухмыльнулся.

Не знаю, что происходило в зале дальше, так как за считанные минуты принудительно миновала холл Дома Культуры и оказалась на улице. На прощание парни бесцеремонно пнули меня между лопаток, и я по инерции пролетела ещё несколько метров. Поправив пиджаки, охранники удалились, весьма довольные собой.

Я вдохнула полной грудью холодный январский воздух и поплелась по заснеженной аллее с чувством выполненного долга. Да, мне удалось выговориться, возможно, привлечь к себе внимание репортёров. А что дальше? Вряд ли кому-то из них разрешат написать хоть что-то, порочащее честь и достоинство дорогого мецената. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить, что вся верхушка кормилась из корыта, куда Селезнёв щедро подсыпал столичные деликатесы.

Домой идти не хотелось. Крошечная квартира давила своими стенами, мешая сосредоточиться на главном. Впрочем, главное свершилось. Местные доктора сделали невозможное. Сегодня я уже могла сказать с полной уверенностью, что мой брат будет жить. Правда, в инвалидном кресле, но жить. Если же я найду деньги и солидную клинику с опытными нейрохирургами, Дениска снова забегает, запрыгает или хотя бы просто пойдёт в школу на своих двоих. Завтра утром опять помчусь к нему. Знаю, в палату интенсивной терапии не впустят, но ведь можно поговорить с врачами и медсёстрами, передать апельсины, которые Динька так любит.