Елена Гулик - Исключение из правила

– А вы хорошо знаете город, – удивленно произнесла она, вглядываясь в темноту, – как-то странно мы едем.

– Да, хорошо. Я вас специально так повез, чтобы вы успели про профессора рассказать. Я ведь когда-то таксистом работал.

– Вы? Таксистом? – у Инги даже брови полезли вверх. Почему-то она не ожидала от него такое услышать.

– Да, еще когда в Академии учился – подрабатывал. Отец был очень принципиальным в этом смысле. Нужны деньги – заработай сам. И доказывал собственным примером…

Когда-то в середине девяностых отец Матвея открыл кафе-кондитерскую, которая пользовалась большим спросом. В СССР с началом экономических реформ общественное питание являлось одной из площадок, на котором отрабатывались как новые экономические механизмы, так и формировались новые отношения частных предпринимателей и государственных структур. Кооперативные кафе в те годы былипервыми маяками развития частного предпринимательства.

Матвей на минуту замолчал, вспоминая.

– Где я только не работал тогда… Ну, и таксистом тоже.

Инга сосредоточенно слушала, боясь спугнуть этот приступ откровенности.

–Тогда я обижался на отца – для него деньги проблемой не были, он в те годы был предпринимателем средней руки. А сейчас я даже благодарен ему. Наверное, если бы тогда моя жизнь была проще, я не добился бы того, что имею сейчас… К тому же, я вообще очень люблю машины, всегда любил. Поэтому работа была в радость. И мой бизнес сейчас связан именно с этой сферой…

– Да, родители часто принимают решения за своих детей, не считаясь с их мнением. Но и во многом бывают правы. Зато теперь вы тоже занимаетесь любимым делом, – осторожно сказала Инга.

– Да, уже что-то общее между нами есть – мы оба любим то, чем занимаемся в жизни, – усмехнулся Матвей.

Нами? Нами?? Не зная, как ответить, и как реагировать, Инга сделала вид, что пропустила последнюю фразу мимо ушей. К тому же был повод – они подъехали к ее дому. Матвей заглушил мотор, и в машине стало удивительно тихо.

– Спасибо вам большое, что подвезли. Неизвестно, сколько бы мне такси ждать пришлось. – Инга с благодарностью посмотрела на Матвея.

– Всегда пожалуйста. Может, пригласите на чай?

– Уже очень поздно, – поспешила возразить Инга. Еще не хватало оказаться с ним в квартире наедине!

Его лицо было непроницаемым.

– Но в другой раз обязательно, – добавила она абсолютно искренне.

– Ловлю вас на слове, – усмехнулся Матвей, – давайте, я вас до квартиры провожу – темно ведь.

– Не стоит, – Инга выдавила улыбку, – у нас в подъезде новую лампочку вкрутили. Но все равно спасибо.

Они скомкано попрощались, и Инга вывалилась из джипа в зимнюю ночь. Она захлопнула дверь и зашагала к своему подъезду, спиной чувствуя взгляд Матвея. Он все не уезжал и уехал только когда за ней закрылась дверь в подъезд.

Квартира встретила Ингу приятным теплом и запахом дома, отчего ей сразу же захотелось есть и спать. И еще принять душ. После сегодняшних происшествий ей не терпелось смыть с себя запах смерти, который преследовал ее с того времени, как она вошла в злосчастную двести пятую аудиторию. И еще презрение следователя, которое она не понимала, но чувствовала очень остро. Оно, словно пыль, осело на одежде, волосах и коже. Быть может, Доронин не любил свою работу, быть может, устал, но ему явно хотелось побыстрее найти крайнего, и сунуть его в каталажку. Инга поежилась – ей очень не хотелось стать крайней.

Она быстро разделась и залезла под душ. Горячие струи, вырывавшиеся из мелких дырочек, буравили кожу, и тепло разливалось по всему телу, и отступали ненужные мысли, и мимолетом подумалось, что завтра будет тяжелый день.

Завернувшись в халат, Инга прошлепала на кухню и сунула нос в холодильник. Ужин она пропустила, да и есть в той обстановке, в которой она находилась на работе, ни за что бы не смогла. Сейчас, освежившись и придя в себя, Инга ощутила зверский голод. В холодильнике оказалось четыре яйца, кусок сыра, две сосиски и половина помидора. Инга мгновенно представила себе яичницу с помидором и сосисками, присыпанную сверху сыром и рот моментально наполнился голодной слюной. Отчаянно торопясь Инга сварганила себе ужин и уселась со сковородкой у телевизора. А что тут такого? Никто ее не видит, а мыть лишнюю тарелку в час ночи– удовольствия мало.

Инга включила какую–то веселую передачу и принялась есть. Но мысли о том, что произошло, все равно лезли в голову, и никакая передача не могла их заглушить. Сильного огорчения от случившегося с начальницей она не испытывала и все же, вспоминая ее, распластавшуюся на новом паркете отремонтированного кабинета, Инга почувствовала острый приступ жалости. Бедная глупая дерзкая девчонка, не желающая отвечать за свои поступки и горько поплатившаяся за это. Ежу понятно, что это самая настоящая месть. Да еще какая наглая и кощунственная – сотворить это в Академии, где учатся дети, и чем! –ее собственным подарком!Кроме того, Инге подумалось, что следователь наверняка узнал о скандале на совещании, о котором она умолчала – его начало и середину наблюдала половина Академии. И это Вишенской совсем не на пользу. С точки зрения самой Инги подозревать Вишенскую было бы глупо – она не такой человек, чтобы пойти на убийство. Но у следователя могло сложиться другое мнение. Хотя, с другой стороны, а кто «такой»? Инга мысленно перебрала всех, кто был сегодня в Академии в тот период, о котором расспрашивал следователь. Никто из них не мог этого сделать! Конечно, бывало всякое и особой любви к некоторым сотрудникам Инга не испытывала, и все же это были близкие, и даже родные люди, с которыми она на протяжении нескольких последних лет проводила большую часть своей жизни. И мысль о том, что это мог сделать кто-то из них, казалась глупой, нелепой и даже кощунственной. Конечно, оставалась вероятность того, что это был незнакомый человек, который зашел с улицы, но такая вероятность была крайне мала.В обычный рабочий день, когда в ВУЗе полно народу, войти незамеченным, конечно, реально, но нужно быть чертовски везучим, чтобы так точно угадать время и ни на кого не наткнуться.