Юрий Волошин: Гладиатор

Ситуация приобрела исходный вид. Кроносов берегся пуще прежнего. Чужие деньги были все еще у него и по-прежнему делали его уязвимым.

Крестный решил предпринять еще одну попытку. Его человек снял квартиру в доме напротив "Интегралбанка", смонтировал в ней ракетную установку ближнего действия и с ее помощью разнес вдребезги пятый этаж здания банка в тот момент, когда по его расчетам в кабинете председателя происходило заседание совета директоров. Взрывом искалечило секретаршу, убило пять банковских клерков и начальника одного из отделов, который проводил в кабинете директора совещание с персоналом. Директора же действительно в это время совещались, но не на пятом этаже, а в подвале банка, в бронированном хранилище денег. "Ракетчика" взяли менты, не сводившие глаз с "Интегралбанка" после нашумевшего выступления его руководителя в правительстве. Вернее, попытались взять. Ему отрезали путь вниз, но он ушел на крышу и начал спускаться по водосточной трубе, пока почти все менты ломанулись внутрь дома. Но дом был старой постройки полувековой давности, и на уровне четвертого этажа прогнившая труба не выдержала. С двухметровым куском трубы в руках смельчак упал спиной на гребень крыши магазина-пристройки. Он был еще жив, когда менты снимали его оттуда, но умер по дороге в больницу. И правильно сделал, потому что жить ему оставалось в любом случае всего несколько часов. Крестный не прощает таких промахов.

Иван сразу решил не соревноваться с охраной Кроносова в точности стрельбы и не ждать неделями, пока она допустит какой-либо промах. Тривиальность мышления многих его коллег иной раз просто изумляла Ивана. Они вели себя так, словно не существовало других способов лишить человека жизни, кроме как всадить ему свинец в череп или разнести его на клочки зарядом тротила. Есть много способов убить человека, и выбор конкретного способа в каждом случае зависит только от условий выполнения этой задачи.

Брать банкира следовало, конечно, дома. Самым сложным было - точно выяснить, когда он там бывает. Остальное Иван считал делом техники. Или профессионализма.

Дома человек наиболее уязвим, потому что дом - единственное место, где он позволяет себе расслабиться, полностью предоставляя заботу о своей безопасности другим людям. А вот этого делать нельзя никогда, Иван знал это твердо и незыблемо. Ты, и только ты, сам и всегда отвечаешь за свою безопасность. Если ты думаешь по-другому, то считай себя уже трупом. Поэтому банкир-ворюга был уже мертв, хотя и придерживался пока еще противоположного мнения. Ничего, Иван готовился помочь ему взглянуть в глаза реальности. В последний раз.

Визуальное наружное наблюдение не давало никаких результатов, в этом Иван убедился на опыте своих предшественников. Тем не менее план ликвидации уже сложился у него в голове сам собой, как это обычно и бывало...

Это была интуиция смерти. Иван просто чувствовал, как облегчить смерти путь к человеку, как открыть ей дорогу. Он был проводником смерти, поскольку хорошо понимал ее природу, - слишком часто он находился рядом с ней. Или она рядом с ним.

Это как с женщиной. С женщиной, а не с блядью... Проститутку берешь, не глядя ей в душу, только топишь свою тоску в ее теле, только спускаешь в него свое напряжение. При этом остаешься в одиночестве и даже в самые острые моменты не перестаешь контролировать ситуацию: чтобы всегда быть готовым переломить ей шею при малейшей попытке агрессии с ее стороны.

Так однажды он сломал хребет питерской проститутке, стоявшей перед ним "раком" и в тот самый момент, когда он кончал, сделавшей движение рукой в сторону подушки, под которой лежал его пистолет. Хотела ли она действительно завладеть его оружием, или движение было случайным, оргаистическим, он так и не узнал. Руки его рефлекторно взметнулись с ее зада и резко опустились на позвоночник в области поясницы. Проститутка продолжала стонать так же, как и секунду назад, даже тон голоса не изменился, и предсмертные стоны оставались сладострастными. Сломав ей позвоночник, он не перестал содрогаться в оргазме и потому вновь вцепился в ее ягодицы, подхватив качнувшееся и обмякшее тело. Еще две-три судороги свели его собственное тело, прежде чем он понял, что ее необходимо добить. Он отпустил зад проститутки, и она упала ничком, ткнувшись головой в стену и подсказав ему таким образом, что делать дальше. Взяв ее голову обеими руками за подбородок и за затылок, он резким движением свернул ей шею и начал спокойно одеваться. "Хорошая смерть, - подумал он тогда. - Не каждому так везет - умереть, наслаждаясь..." Последнее, что он видел и что запомнил, покидая ту питерскую квартиру, - капли его спермы, сочащейся из тела, еще несколько минут назад бывшего живым и способным возбуждать желание. А теперь ставшего мертвым и не вызывающим никаких чувств, кроме досады на баб, которые так неосторожно двигаются в постели.