Анна Кот - Чёрные птицы падают в небо

4.4

Рефлексия

Тишина режет воздух ножом. Она утраивает все звуки и разносит меня на куски.

Нельзя упускать ни один момент тишины и одиночества, в них я люблю бездыханно валяться на полу, пока мой потолок ещё не совсем заплёван. Это может длиться день, два, три…

В первые сутки я начинаю бродить по закоулкам своего сознания вдоль и поперёк, искать ходы-выходы, с криком немым падать на колени, руки кусать до крови – не больно.

Не больно…

Мне не больно.

Истерика – это тяжелые, рваные тучи вперемешку со снегом, посреди чистого неба. Сначала солнце светит ровно и спокойно, но постепенно эта чернота заслоняет свет, сгущается над головой, но солнце всё ещё продолжает светить.

И вот оно скрылось, повсюду поползли тени, и повеяло холодом… В этот момент можно увидеть, что происходит вокруг. Это и есть второй день.

В нём всё опять… опять… опять… Всё опять мечется внутри, и я не могу ухватиться ни за радость, ни за боль. Прямо пропорционально моей способности говорить об этом, слова путаются, словно столетняя паутина. Всё давно загнивает во мне… Я бы могла рассказать о моём бесконечно любящем сердце, например. И о том, сколько во мне небесной нежности.

И как это всё вмиг превратилось в гниющую раковую опухоль, которая сжирает по кусочку от меня каждый день. Я проигрываю себе всё снова и снова.

Остановить.

Внутренний диалог.

Уже не получается.

Я хочу понять, когда это началось??

Я вижу, как пылинки плавно ложатся на поверхность моего стола.

Телевизора. Лампы. Часов. Я вижу, как плавно засыпает день, закрывая своими полотнами мне глаза, уводит за собой во тьму.

За горизонтом виднеется финал – третьи сутки бесконечного падения на самое дно своей заплаканной души.

Нельзя спать. У меня гость. В этот миг комнату озаряет бело-синим цветом, рассыпанным калейдоскопом на стене, таким ярким, что хочется немедленно отвернуться и закрыть глаза.

Одиночество приходит ко мне стройной длинноволосой девушкой со светлыми глазами. Она появляется, как тень на стене, издалека кажется, что это силуэт женщины преклонного возраста, но она подходит ко мне ближе, и я едва начинаю различать нетронутые возрастом черты лица.

Она светлая. Она печальная. И то и другое вместе. Самое настоящее одиночество, облачённое в серое пальто. Чёрные птицы кружат возле её груди и плеч.

«Ты ненастоящая, тебя нет, тебя нет…» – шепчу я ей, сквозь слёзы.

Она совсем не слышит меня. Она… Она настолько жестока и равнодушна в своих намерениях, что моё удушающее чувство безысходности доставляет ей только наслаждение. И она подходит ко мне. Нет, она не просто подходит, она уже внутри меня…

Она разливается могильным холодом по моим венам и мышцам, отчего их сводит беспощадной судорогой! Где-то, чуть выше рёбер, я слышу её затяжной голос, он гремит внутри меня, как старый дверной засов, бесконечно повторяя – «Мне очень холодно, Лилит… Боже мой, как же холодно…»

Толчок в спину. Я снова падаю в никуда и… Открываю глаза.

Я спала? Я всё это время спала?!

Моя привычная комната, с привычными наглухо зашторенными окнами. Я украдкой взглядываю на стену, с ужасом жду, что найду там следы моего ночного гостя, но всё напрасно – ничего нет.

За дверью я уже слышу, как ругаются мать с отчимом. Как же быстро этот ублюдок почувствовал себя хозяином в доме! Но мне плевать сейчас на них, после ночного кошмара по моей спине струится липкий пот и единственное желание на данный момент – это поскорее принять душ и пойти в школу.

– О, погляди на свою дочь! С утра уже выглядит, как проститутка!!! – орёт отчим.

– Не трогай мою дочь, подонок! – ругань продолжается, но я уже не слышу их.

В моей семье даже в душ утром не так-то просто попасть, не получив при этом пару упрёков или оскорблений. Если честно, я привыкла к этому и чаще всего просто не замечаю нападок отчима, игнорируя их и мысленно переносясь в совершенно другое пространство. Но ведь самое худшее в этой ситуации – это то, что я ПРИВЫКЛА к этому. Привыкла к тому, что он ежедневно повторяет мне, насколько я никчёмна и совершенно бесполезна в этом доме, что у меня нет никакого будущего и многое другое.

Вкупе, это всё укладывалось в моей голове слой за слоем, пока груз от невысказанных обид не переродился в страшного монстра, который стал каждую ночь нашёптывать мне: «убей себя, убей себя… Ты ничтожество!». Голос в моей голове иногда удваивался, а иногда и утраивался, что совсем не оставлял мне шансов пережить темное время суток в здравом уме.