Наталья Александрова - Театр Молоха

– Ты что же это, сволочь, делаешь?! – заорала она и с размаху сунула парню в лицо свою швабру. Очевидно, попала прямо по глазам, потому что парень вскрикнул и выронил нож. А бабка еще и поддала ему шваброй по уху, тогда он бросился бежать, а старуха вдогонку угостила его быстрым профессиональным ударом по спине.

– Ты смотри, какой гад… – Она подняла нож. – А ты-то как?

– Хорошо… – блеющим голосом ответила Даша, – спасибо вам… спасибо…

– Ну-ну, – бабка, не глядя, схватила со стеллажа бутылку и протянула ее Даше, – на вот, выпей.

Это оказалась пепси, но Даша не стала возражать. Никто ничего не заметил – ни кассирша, ни парень, работник колонки, крутившийся в магазине в ожидании чаевых за заправку и протертое стекло.

Даша сделала шаг вперед и пошатнулась, схватившись за бабкино плечо.

– Ну, паразит какой, ишь, что выдумал, – бормотала старуха, – прямо в магазине, среди бела дня… Никогда у нас такого не водилось… совсем с ума сдвинулись наркоманы эти…

Даша отхлебнула еще глоток из бутылки, после чего у нее в голове наконец перестало шуметь и окружающие предметы увиделись яснее.

– Дарья! – послышался скрипучий голос свекрови от кассы. – Куда ты опять делась? Господи, вечно она куда-то пропадает! Ну не доехать нам сегодня до дома!

Вот так вот! Посторонняя старуха спасла ей если не жизнь, то здоровье и сумку, а от свекрови доброго слова и то не дождаться.

От злости Даша окончательно пришла в себя.

– Едем! – решительно сказала она, выходя к кассе. – Вас только и жду!

Она забыла заплатить за пепси, но никто ее не остановил. Развернув машину, Даша оглянулась назад и заметила, что парень, пытавшийся вырвать у нее сумку, поодаль от магазина разговаривает с каким-то мужчиной. Мужчина был очень загорелый, волосы – седоватые. Он говорил что-то парню, почти не разжимая губ, потом схватил его за плечи и сильно тряхнул.

Кто это может быть? Отец парня? По возрасту вроде подходит…

Парень обмяк в руках мужчины, тот бросил его на газон, как тряпичную куклу, и скрылся за углом.

До города ехали молча. Изольду довезли до дома, и перед тем, как выйти из машины, она сказала подруге:

– Ты, Лидуся, совершенно права в этом плане – ну, о ком мы с тобой говорили? Так вот, я тебе очень сочувствую!

И все – ни «спасибо за поездку», ни «до свидания», – даже не кивнула Даше на прощание. Глядя ей вслед, Даша явственно представила, как по дорожке растекается огромная лужа. И в ней не грязная вода, а… ну, допустим, канализацию прорвало. И если въехать с размаху в эту лужу, то Изольда окажется залитой этим самым с ног до головы. Да, но машину жалко. И лужи такой нету.

– Да уж, съездили… – вздохнула свекровь.

Даша вновь промолчала, поскольку к ней напрямую вроде бы не обращались.

– Машина у тебя – развалюха, – завелась свекровь, – водишь ты плохо, чуть в аварию не попали!

Очень хотелось высказать ей все, что накипело на душе. Но как это сделать, когда ты за рулем и нужно смотреть на дорогу? И так уж нервы целый день на пределе.

В свое время мама внушила Даше, что, во-первых, ссориться вообще нехорошо, а во-вторых, если уж приходится выяснять отношения, то делать это нужно с человеком один на один, причем очно – не по телефону и не в письме, – и еще обязательно при этом смотреть в глаза, чтобы видеть реакцию собеседника. Опять-таки для того, чтобы вовремя остановиться, не переступить ту грань, которую никогда не переступает воспитанный человек. Сейчас, когда Изольда наконец убралась, можно было бы высказаться, но не выскакивать же из машины и не орать на всю улицу…

Даша захотела опять включить музыку, чтобы не слышать за спиной скрипучего голоса свекрови, но вспомнила, чем это кончилось в прошлый раз, и передумала. Надо терпеть…

В доме Гнея Домиция Агенобарба царило веселье. Хозяин собрал в триклинии своих близких друзей, пригласил знаменитую гетеру Лелию, услаждавшую слух гостей пением и игрой на цитре. Безмолвные рабы приносили новые изысканные блюда, лукринские устрицы сменялись жареными дроздами, за жаворонками в соусе из трюфелей следовали угри, фаршированные зайчатиной. Фалернское вино лилось рекой, голоса сотрапезников звучали все громче, шутки становились грубее. Но время от времени все голоса замолкали, и гости невольно прислушивались к звукам, доносившимся из глубины дома.

Это были хриплые крики, полные боли и страдания, – в задней комнате особняка второй день не могла разродиться жена Гнея Домиция Агриппина-младшая.