Михаил Бурляш - Примадонна

« От грехопадений моих бегу не в затвор, и не в пустыню, а в самоукорение и исповедание грехов моих… »

Лариса читала и не могла оторваться. Не всё было ей понятно в этой летописи душевного смятения и стремления к Богу. Но с каждой новой прочитанной строчкой ей становилось всё тяжелее на сердце. Как будто приближалось что-то неминуемое, что-то такое, после чего не будет обратной дороги к ещё теплящимся надеждам на счастливую семейную жизнь, на простое житейское счастье «как у всех».

Она перевернула последнюю страницу, испещрённую тонким летящим почерком мужа, и прочла: « Сегодня я решил уйти в монастырь. Мучает осознание вины перед Ларисой. Но и для неё это будет освобождение. Потому что пути наши расходятся. Милосердный Господи! Прошу у тебя милости! Приведи меня к покаянию и помоги сделать этот последний решающий шаг. Человек всю свою жизнь тем только и занимается, что наводит порядок. То в собственном доме, то на работе, то в огороде, а о душе своей небрежет. А душа ведь дороже всего мира. Надо навести сначала порядок внутренний, и полюбить Бога. Я немощен, но сердце моё жаждет монашеских подвигов. И я не могу больше быть одновременно и в миру, и с Тобою, Господи.. .»

Эти строки Игорь написал перед уходом на службу. За этим текстом шли только пустые ничем не заполненные строки. Лариса сидела за столом и не могла удержать слез. Солёные капли всё падали и падали на раскрытую тетрадку, и казалось, что никогда не иссякнет их источник.

Когда Игорь вернулся домой, до краёв полный благодатью и звоном церковных колоколов, его встретила пустая квартира и коротенькая записка на столе: " Ты свободен. Я подаю на развод ".

В шикарном двухкомнатном номере лучшей провинциальной гостиницы «Люкс» раздался громкий хлопок. Вадик намеренно шумно открывал прихваченное с собой шампанское.

– Знаешь, я бы лучше виски выпила, – сказала, томно потягиваясь, Софи.

– От шампанского голова болит, а у меня завтра концерт. Вообще надо дать втык своему директору, чтобы лучше гастроли планировал. Приезжать в такую глушь почти на два дня ради одного концерта – непозволительная роскошь. Тем более, зимой, когда даже живописными окрестностями не полюбуешься.

– Ну, хотя бы один глоток выпейте со мной, – Вадик подошел к креслу, в которое с ногами забралась Софи, встал перед ней на колени и поцеловал её голую коленку, торчащую из-под халатика.

– Хорошо, – засмеялась София, – но только один. И говори мне ты. За что пьем?

– За тебя! За твою красоту. За твою юность! За блеск твоих глаз! За твою улыбку как у мадонны! За твои тонкие нежные пальцы! – Вадим всё ещё стоял перед ней на коленях и целовал то её голую коленку, то её руку.

– Слушай, мальчик, одного глотка за всё это явно будет мало! – продолжая смеяться,

София сделала несколько глубоких глотков.

Он нравился ей всё больше и больше, она просто физически ощущала, как в лучах его восторга как старую кожу скидывает с себя лишние годы.

– Расскажи мне о себе. Кто ты, откуда, чем занимаешься на своей радиостанции, есть ли у тебя девушка?

Вадим едва успел открыть рот, чтобы ответить на её вопросы, как в дверь постучали.

– Ну, кто там ещё? – недовольно выкрикнула Софи, не поднимаясь с места.

– Это я, Софочка, – раздался из-за двери низкий женский голос. – Олег спрашивает, ты пойдёшь с нами в ресторан? Местный мэр приглашает.

– Это моя костюмерша, сиди тихо, – прошептала София Вадиму. Она подошла к двери, приоткрыла её, о чём-то тихо переговорила с костюмершей и захлопнула дверь.

Вадим, всё ещё сидевший на полу, с тревогой в голосе спросил:

– Надеюсь, Вы не оставите меня?

– Я же сказала, говори мне ты, – слегка раздраженно ответила Софи и, подойдя к зеркалу, стала накручивать на пальцы свои длинные белые локоны. – Конечно, я никуда с ними не пойду, надоели они мне все. А уж как надоели все эти ваши губернаторы, мэры, депутаты и «предводители дворянства»! Я сказала, что устала и ложусь спать, чтобы больше не приходили и не стучали. Иди сюда.

Вадим встал с колен, подошел к Софии сзади, положил дрожащие от волнения руки на её соблазнительно полуоткрытую грудь и в долгом поцелуе прижался к её шее.

София снова засмеялась.

– Эй, Вадик, у меня кружится голова! Со мной давно такого не случалось. Это от шампанского или от твоих поцелуев?

– Ни от того, ни от другого, – прошептал Вадик, нехотя отрываясь от её шеи. – Ты поедешь со мной?

– Куда? – удивилась Софи, резко повернувшись к нему всем телом. – Я же сказала всем, что ложусь спать. Разве ты не хочешь ко мне присоединиться?