Вячеслав Белоусов - Темнее ночь перед рассветом

Но вот с вершины бархана дромадеры свалились в яму и зарылись в песок так глубоко, что даже ужасная боль от ударов нагайками не могла их поднять. Теперь они вцепились друг в друга зубами, дико вращая огромными глазищами.

Первым сдался тот, который был под Арсеналом, он завалился на бок, отбросил башку на всю длину изъеденной противником шеи, закатил глаза и захрипел. Арсенал оказался под ним, придавленный грузным туловищем и задней ногой. Горбун, управляемый безжалостным Хоббио, добрался до шеи врага и вгрызся в неё острыми могучими зубами; мгновение – и фонтан чёрно-бурой крови вырвался со свистом в небо.

Застонал и Арсенал, не в силах столкнуть с себя умиравшее животное, в агонии копытом сдавившее ему грудь и перекрывшее дыхание. Ему грозила смерть от удушья. Не в силах что-либо произнести, умоляя, он выкатил глаза на Хоббио. В его горле булькало, рот не закрывался, живительный воздух перестал проникать в лёгкие.

Промедли Хоббио мгновение, и его соперник ушёл бы в иной мир, навсегда перестав доставлять беспокойство, но дикий вопль раздался за спиной. Это Ника почуяла неладное. Хоббио бросился к врагу, сбросил копыто и рывком высвободил тело Арсенала. Не двигаясь более, он долго дожидался, пока толстяк откроет мутные глаза.

– Слышишь меня, боров? – прошипел Хоббио, нагнувшись над ним. – Не крутись возле Ники! Не целься на неё и её денежки! И на Парацельза не надейся, пока я жив!

К верблюдам и всадникам, пересыпанным песком, отчаянно вопя, бежали люди. Ника бросилась к Хоббио. Но тот, словно не замечая её, поднялся без посторонней помощи; безумная улыбка блуждала по его тонким губам. Он по-хозяйски обтёр верблюжью кровь с рук белой рубашкой Арсенала и, не оборачиваясь, бросил подбежавшей девушке через плечо:

– Жирного спасай, горбун его покалечил.

– Папочка! – В комнату Ковшова протиснулась детская курносая головка, и звонкий голосок Танюшки оповестил: – Это к нам дядечка Петечка притопал. Принимай, пожалуйста, гостя.

– Веди сюда, дочка, этого никудышного Петечку, я ему устрою заслуженную баню! – Данила оторвался от стола, заваленного бумагами.

– Не наказывай его, папочка! – залепетала девочка, опустив реснички; она остановилась в растерянности, держала за руку полковника Квашнина. – Дядечка Петечка нам мешок подарков принёс.

– Этот коварный подхалим не может без подлизства, – грозно поднялся над столом Данила, которому было отчего расстраиваться: он только что пережил непростую встречу с внезапно возвратившейся с курорта женой, с трепетом ожидал теперь появления Дынина и Соломина, но дружки запаздывали, а вот Квашнин тут как тут, этот точен, хоть сверяй по нему часы, а ведь Илья уверял, что дружок в запое.

– Иди, дочка, к маме, – поцеловал Данила девочку. – Устали вы в дороге, пора отдыхать, а мы с Петечкой чаёк попьём.

– Ты не будешь ставить его в угол? – заглядывала отцу в глаза сердобольная заступница; дядечка Петечка был её закадычным дружком, и по этому поводу Ковшов иронизировал: «Умеет старый хрыч подбирать ключик к малым детям вместо молодых тёть».

– Упрятал, злодей, дитё, не дал послушать её рассказов о синем море, – заискивающе произнёс Квашнин, как только Данила, возвратившись, отвернулся к окну.

– Перегар валит, как ни крутись, старый лис! – ругнулся Ковшов.

– А что это Очаровашка прискакала? – Квашнин пытался «замести следы». – Вроде не обещала так рано? Случилось что?

– Говорить с тобой не хочу, мент несчастный, – не теплел Данила. – Смерть бойца – не повод напиваться до смерти и на работу не являться. Просить будешь, чтобы я за тебя генерала Сербицкого умолял?

– Виноват в смерти опера, вот и принял, но генерала просить за себя не собираюсь. – Квашнин заметно обиделся. – Лучше спроси меня: кого я тебе доставил?

– Да что тебя спрашивать, пьянь несчастная? У тебя ноги до колен в воде. Где Дынин?

– Я за ним приглядывать не приставлен, – огрызнулся Квашнин, снимая мокрые полуботинки. – Илья выполняет твои поручения. У меня своё дело. Кстати, Илья нам не понадобится.

– Это как?

– А так!

– Дынин звонил мне и высказал доводы, что убийства Фугасова и Шипучкина совершены одним лицом. – Не сдерживаясь, Ковшов нервно заходил по комнате. – А смерть банковского служащего вовсе не самоубийство. Но это только начало, слушай далее…

– Это уже не так важно, – перебил его приятель. – Я только что задержал преступника, имеющего прямое отношение к убийству Фугаса и моего Серёженьки…