Наталья Солнцева - Отражение нимфы

– А кто такая Персефона? – без интереса спросил он.

Глаза Евы стали большими и темными.

– Супруга Аида… повелителя царства мертвых, – наклонившись, прошептала она.

– Вот о мертвых лучше не поминать всуе, – суеверно вздохнул Смирнов. – А тем более о царстве Аида, мрачного и грозного подземного владыки. И как эта… Персефона жила там с ним?

– Привыкла, – серьезно ответила Ева. – Куда ей было деваться? Страшный Аид увидел Персефону, влюбился в нее и похитил красавицу. Боги тоже не чужды страстей человеческих. Ты веришь в то, что все мифические персонажи на самом деле существовали когда-то? И что есть Олимп… где-то в другом измерении?

– Не знаю, – Всеслав улыбнулся. – Может быть.

Город Керчь был пыльным, жарким и мало чем напоминал античный Пантикапей. Вдоль дорог тянулись сплошной стеной беленые каменные заборы, над которыми простирали пышные ветви старые ореховые деревья, под ногами валялась раздавленная, горько пахнущая кожура орехов и желтеющая от зноя листва. Смирнов ощутил легкую тревогу. Некстати Ева затеяла этот разговор о царстве Аида!

– Тьфу-тьфу! – на всякий случай сплюнул он. – Прочь, смерть и тлен! Да здравствует жизнь!

– Что с тобой? – удивилась Ева.

– Да так, ничего…

Стояло безветрие. Море лежало внизу – синее, масляно-стеклянное. Вдали виднелись рыбацкие шаланды, по горизонту в желтоватом мареве призраком проплывало пассажирское судно. Каменистые берега заросли пожухлой травой, полынью. В кустах жужжали насекомые…

– Пристегните ремни, – мелодичным голосом сказала загорелая стюардесса. – Наш самолет идет на посадку.

И Ева проснулась.

Москва встретила нависшими серыми тучами, моросящим дождем, сутолокой, шумом, несущимися по шоссе автомобилями. Крым с его теплыми звездными ночами, сухим ветром, кипарисами, дынями и сладким крупным виноградом остался далеко, за степями и лесами, за сизыми, полными влаги клубами туч.

И сразу начались звонки. Еву разыскивали две женщины, которые собирались замуж в Испанию и хотели подучить язык.

– Все, отдыху конец, – с кислой миной сообщила она Всеславу за ужином. – Пора приниматься за работу. И зачем только я стала преподавателем? Раньше мне это нравилось, но сейчас… О боже!

– У тебя есть шанс переквалифицироваться, – улыбнулся он. – Будешь помогать мне разыскивать влюбленных девчонок, пустившихся в бега с бестолковыми студентами. Если бы не Леха… Ладно, старым друзьям не отказывают. У тебя завтра есть уроки испанского?

– Два, после обеда, – уныло сказала Ева. – К восьми вечера я освобожусь.

– Вот и отлично. Съездим к Данилычу, осмотрим комнату его сестры? Может, ты что-нибудь подскажешь.

– А это удобно?

Ева от радости готова была повиснуть у Славки на шее, но продолжала сохранять вид благовоспитанной леди.

– Частный сыск и деликатность – вещи почти несовместимые, – улыбнулся он. – Так что постарайся забыть о хороших манерах. Возможно, нам придется рыться в вещах этой девушки, листать ее записные книжки, читать дневник. Кстати, ее зовут Алиса.

– Она ведет дневник? – удивилась Ева.

– Не исключено. Романтические натуры любят переносить на бумагу свои переживания. Алиса Данилина – похоже, образец тургеневской девушки, занесенной коварным ветром судьбы в современную Москву.

– «Тургеневские девушки» давно вымерли. Ну, посмотрим. Вдруг Алиса окажется именно из их редкой породы? Судя по тому, что она сбежала с бедным студентом… весьма вероятно.

Следующий день выдался солнечным и ветреным. Август подходил к концу, и тротуары были усыпаны рано пожелтевшей листвой. Небо приобрело уже тот особый, холодноватый, бледный осенний цвет, который особенно любила Ева. Хорошо было идти, вдыхая чистый утренний воздух, слыша, как шуршат под ногами сбитые ветром листья. Она неторопливо шагала по кленовой аллее, любуясь четкими очертаниями деревьев на светло-синем небе, проступающей кое-где желтизной, всем этим сквозящим в золотых солнечных лучах началом увядания природы. У метро продавали хризантемы и астры – цветы уходящего лета.

Ева прогулялась, сделала все необходимые покупки, вернулась домой и даже успела приготовить обед для Славки. Они все еще жили в разных комнатах, но отношения их стали очень близкими. О том, чтобы снова выйти замуж, Ева боялась и думать, хотя Смирнов не раз заговаривал с ней об этом.

– Разве нам плохо? – возражала она, избегая смотреть ему в глаза. – Я просто не могу решиться на замужество… пойми!