Наталья Солнцева - Отражение нимфы

– Федя – это Шумский? А он не мог…

– Не мог! – вдруг рассвирепел Чернов. – Вам не кажется, что грабить самих себя глупо? Мы собирались продать картину и заработать на ней. А Ляпин вообще не разбирается в живописи, он Шишкина от Глазунова не отличит! Вы понимаете?

– Кто знал о «Нимфе»? – невозмутимо продолжал расспрашивать Всеслав.

– Я, Федор и… Геннадий. Да! Я ему вчера показал картину. Это представитель спонсора. Ему тем более кража ни к чему.

– Что еще пропало?

Чернов развел руками.

– Много всего побили… а так – ничего не взяли, кроме «Нимфы», нескольких этюдов и набросков. Боже мой! – Он сжал пальцами виски. – Голова раскалывается…

– Охранник здесь? Я хочу поговорить с ним, – сказал сыщик.

– Он в фойе, лежит на диване. Еле в себя пришел. Надо бы отвезти его в больницу, но это потом…

Ева пришла в восторг от увиденного на разгромленной выставке.

– Рогожин – гений! – восклицала она по дороге домой. – Не удивляюсь, что самую лучшую картину похитили. Наверное, охотились именно за ней, а этюды прихватили для отвода глаз.

– И беспорядок устроили по той же причине, – кивнул Смирнов. – Злоумышленник хотел создать видимость хулиганской выходки. А «Нимфу» вроде случайно забрали – понравилась, мол. Но на самом деле взлома не было, и сигнализацию кто-то умело вывел из строя. Я проверил. Значит, к ограблению готовились.

– Кстати, ты будешь продолжать поиски Рогожина?

– Придется, – вздохнул Смирнов. – У нас с Анисимом Витальевичем теперь новая договоренность. Я буду искать и художника, и его работы. Хозяин «Галереи» хочет скрыть от своего клиента истинный факт кражи и открыть выставку как ни в чем не бывало.

– Но ведь «Нимфа» пропала!

– Чернов и Шумский собираются использовать это обстоятельство как рекламный трюк. За «Этрусскими тайнами» стоят большие деньги.

– И кто сей любитель древностей?

– Меценат пожелал остаться неизвестным.

– Странно… – пробормотала Ева.

– Почему? – удивился сыщик. – Чудаков хватает. Деньги девать некуда, вот у них «крышу» и срывает. Не привык наш человек к изобилию и роскоши. Да и капиталы в нынешней России наживаются не поколениями, из столетия в столетие, а одним махом, в результате пары головокружительных афер. Шальные доходы так же ошалело и растрачиваются. Нечего жалеть, не о чем печалиться! Завтрашний день принесет новые реалии, и кто знает, какими они будут? С другой стороны – анонимное меценатство выглядит благородно.

Ева молча смотрела, как проносятся за окном такси каменные громады домов. Улицы Москвы напоминали ей вены, по которым течет движение – энергия-кровь, питающая огромный ненасытный город.

– Значит, господин Чернов объявит своему клиенту, будто кража инсценирована с рекламной целью? Дескать, скандал привлечет интерес публики? – спросила она.

– Ну, вроде того.

– А украденные работы?

– Закажет копии, – ответил Смирнов. – Он знает художников, которые этим зарабатывают и умеют держать язык за зубами. Все работы, представленные на выставке, были сфотографированы и внесены в каталог. Кроме «Нимфы». Эту картину Чернов берег в качестве сюрприза. Он хотел сделать из нее сенсацию.

– И ему это вполне удалось! – усмехнулась Ева. – Может, он сам и организовал кражу? Воспользоваться ключами от входной двери или их дубликатами для него – пара пустяков. Как устроена сигнализация, он знал, и про охранника тоже.

– Не думаю… Видишь ли, дорогая, на счет «Галереи» неизвестным спонсором была перечислена солидная сумма денег; кроме того, Анисим Витальевич получил еще личное вознаграждение – вернее аванс. И должен после закрытия выставки получить столько же. Зачем ему рисковать? Причем риск двойной – потеря не только репутации, но и финансов. Ради чего? Ну, продаст он картину на несколько тысяч «зеленых» дороже… а лишится гораздо большего. Не вяжется.

Ева промолчала. Славка был прав. Однако вся эта история с ограблением выставки казалась ей какой-то… нарочитой, неестественной.

– Кстати, Рогожин не хочет продавать «Нимфу», – сказал сыщик. – И могли возникнуть сложности.

– Поэтому Чернов поручил тебе разыскать его?

– И поэтому тоже. Художник должен был присутствовать на торжественном открытии, на фуршете, общаться с прессой. А он пропал, и с концами. Творческие люди, конечно, ведут себя экстравагантно и порой необъяснимо. Но не до такой же степени? Выходит, Рогожина не интересуют ни деньги, ни известность?