Григорий Кроних - Хватка мертвеца

– Гадалка-знахарка тут живет? В какой квартире?

– Тута, тута, – обронила одна бабушка, сама похожая на колдунью из сказки. – В шешнадцатой.

– Это которая? – спросила другая, должно быть, пришлая – из соседнего двора.

– Наська Курепова, прости Господи.

– Развели бесовщину, страмота! – сурово осудила третья старушка индивидуальную трудовую деятельность отсутствующей Настасьи.

Журналист вернулся к «Москвичу», вполне довольный собой. Хороший улов за полдня. Осталось только дождаться своей очереди на прием. Виктория Петровна вышла из подъезда через десять минут, села в «японку» и укатила со двора. А Игорь отправился к колдунье, в «шешнадцатую».

– Кто там? – спросили журналиста из-за обитой дермантином двери.

– Открывай, – просто сказал Игорь, не зная, за кого себя выдать. На почтальона он не похож. Может быть, клиент? – Я от…

Неожиданно дверь отворилась.

– Да уж вижу, – пробормотала женщина пенсионного возраста, кутаясь в цветастый платок. – Были уже ваши. Утром были!

– Вот как?

– Были, говорю. Все забрали.

– Точно? – переспросил Игорь, все еще не зная, с кем его путает колдунья.

– Да.

– И воск плавили? Порчу наводили?

– Странный ты, парень. Вы ж сами кому хошь порчу наведете, – сказала знахарка, – почище нашего… Так что я за месяц расплатилась полностью. Все! – крикнула женщина и с треском захлопнула дверь.

Журналист снова потянулся к звонку, но потом отдернул руку. Он высокого роста, по-спортивному коротко стрижен, одет в кожаную куртку… Кажется, Игорь догадался, за кого приняла его Настасья. Ухмыляясь, Свистун спустился во двор и забрался в машину. Вот все и прояснилось с версией о вдове-убийце. Но достаточно ли будет его рассуждений для Ларисы?

«Неужели ты любишь валюту больше, чем жизнь? Подумай. Валера». Эта дурацкая строчка, появившись на пейджере, сбила его с толку. На несколько минут Виктор Игнатьевич допустил мысль, что компаньон сам прислал это сообщение. Что Борзов – жив. Но ведь он точно знает, что это не так. Он, может быть, как никто другой, точно это знает. Потому что…

Соломеин оборвал рассуждение на середине, так как знал, чем оно закончится. Он уже не раз проверял всю цепочку фактов и доводов, ища слабое звено. Его мозг профессионального юриста не находил аргументов против. Все было сделано правильно и чисто. Ошибка невозможна. И пора поставить на этом большую жирную точку. Виктор Игнатьевич даже изобразил ее на бумаге – и раз, и два, и три. Получилось многоточие, значит – недосказанность? Почему, черт возьми? Неужели подсознательно он все-таки боится?

Соломеин выбросил листок с жирными точками в урну.

– Ирина Михайловна, Самохвалов бумаги принес?

– Пока нет, – ответила секретарша по селектору.

– Напомните ему, пожалуйста, и пригласите ко мне Никонову.

– Хорошо, Виктор Игнатьевич.

Пора перестать сражаться с призраками, пора подумать о будущем. После смерти Борзова он – главный в корпорации. И, кому бы покойный ни завещал свои акции, жене или бестолочи-брату, все равно руководить будет Соломеин. А такой капитал требует нового подхода. Продолжать выщипывать из него кусочки и переводить в Швейцарию? Это уже пройденный этап. Корпорация – это потенциальная политическая сила. Виктор Игнатьевич не забыл своего провала на выборах мэра. И если враги сбросили его со счетов, то он их не забыл. Соломеин умеет отступать, но проигрывать в конечном счете не умеет. Он…

– Никонова пришла, Виктор Игнатьевич, – по селектору доложила секретарша, осадив разыгравшееся воображение.

– Пригласите, Ирина Михайловна, – сказал Соломеин, – и приготовьте два кофе.

Лариса вошла в кабинет и остановилась у дверей.

– Здравствуйте, дорогая Лариса Федоровна, – бросился к ней из-за обширного стола хозяин, успевший переменить мечтательное выражение на сочувствующее. – Из-за всех этих хлопот я как-то не успел выразить вам свое сочувствие. Как я вас понимаю, ведь мы оба, можно сказать, потеряли друга.

Цепкими лапками Соломеин пожал прохладную ладонь дамы и подвел ее к креслу у журнального столика, где принимал самых дорогих гостей.

– Присаживайтесь, Лариса, – сам Виктор Игнатьевич устроился в кресле напротив. – Вы ведь были не только секретарем Валерия Мироновича, но и его правой рукой. Я знаю, как ценил вас Валера…

– Спасибо, но…

– И не возражайте, не возражайте, – замахал ручками Соломеин. – Вы один из лучших наших работников.