Братья Швальнеры - КГБ против СССР. Книга вторая

– Зачем?

– На случай «вынужденного отъезда».

– Почему же вы изначально не поставили меня в курс дела относительно этого?

– Относительно чего? Того, что Брежнева причастна к незаконному обороту бриллиантов? Ты и так об этом знаешь. А что толку-то? Доказательств прямых и достоверных, позволяющих перед Леонидом Ильичом открыто обвинить ее во всех совершенных ею преступлениях, мы все равно не добыли, а обвинять бездоказательно сам знаешь, чем чревато…

– Так и не добудем, пока Чурбанову на горло не наступим и не получим тем самым право вести непредвзятое и открытое следствие!

– Наступим, обещаю. Действуй. Видишь ли, ограбление ограблением, а вот убийство заслуженной артистки – это уже серьезная заявка. Если сейчас их не остановить, неизвестно еще, что дальше будет. Так что на этот раз, думаю, мы тебе прикрытие сможем достойное обеспечить.

13 декабря, Александровский сад, 21 час 00 мин.

Страсть к красивым и дорогим автомобилям, по всей видимости, передалась Галине Леонидовне от папы. Несмотря на свою пагубную любовь к алкоголю, она практически ни одного дня не проводила вне руля шикарной иномарки. Вот и сегодня на встречу с Кеворковым в самом центре Москвы приехала так, что редкий постовой бы ее не заметил – и по машине, и по нечеткому стилю вождения. Просто, если обычно он был обусловлен обильным возлиянием, то сегодня руки первой леди Союза дрожали от волнения.

Разведчик сел в ее машину, держа в руках откупоренную бутылку виски. По нему было видно, что он немного выпил в ожидании ее, что не могло воодушевить Галину Леонидовну.

– Ты чего? – сходу заорала она. – У нас разговор серьезный, а ты натрескался?!

– Да и от тебя тоже пахнет…

– Скажешь тоже, пахнет. На нервах вся, не знаю, куда деваться.

– Из-за чего?

– Ты про Федорову слышал?

– А то. Жалеешь, что пропали вместе с ее цацками и твои тоже?

– Да это бы черт с ним. Худо, что, кажется, все стрелки на мне сходятся.

– Но ведь ты ее не убивала, чего бояться-то? На, выпей…

– Не убивала, естественно. Но кто в Москве не знает, что последние полгода мы с ней не расставались? И причина нашего общения всем хорошо известна. Не боюсь я того, что меня обвинят в том, чего я не совершала. Боюсь, что все мои приключения всплывут. Представляешь, какой удар по отцу будет? Что ему останется делать? Ему проще откреститься от меня в таком случае. Он и так уж домой с неохотой меня пускает…

– А договориться со следствием?

– Я тебя потому и позвала. Следствие ведет этот прохиндей, с которым вы вместе недавно в Панаму ездили.

– Колесниченко? Ну так в чем проблема? Скажи мужу, тот вроде в хороших отношениях с Рекунковым, а тот его быстро по служебной вертикали укоротит.

– Если бы все было так просто. Он уже звонил. Рекунков только руками развел – мол, новый человек, никакого еще авторитета, сделать с ним ничего не могу. Он, говорит, самого Руденко не слушал…

– Хм, – задумался разведчик. – Не заметил за ним во время служебной командировки такой ретивости. Приказы шефа на лету схватывал.

– Вот и я о том. Он, говорят, Андропова очень уж слушается. Так ты бы того… поговорил со стариком… Замолвил бы за меня словечко, да и дружка своего научил, как следствие по таким делам вести надлежит.

– Поговорить, конечно, можно, – задумался Кеворков.

– Ну…

– Только что мне за это будет?

– А то ты не знаешь, что мне надо?

– Ой, ой, – улыбаясь, замахала руками Брежнева. – Какой выискался! Так уж прямо я тебя как женщина привлекаю. Скажи, что через меня к папе хочешь подход найти…

– Галина Леонидовна, – заговорила в собеседнике напускная порядочность, – я все-таки офицер. А значит, поклонник прекрасных дам. И потом – пока ты меня о чем-то просишь, а не я тебя. А?

– Ну, уговорил. И когда ты хочешь?

– Да прямо сейчас.

– С ума сошел? Люди увидят.

– Когда тебя это заботило?..

– Ну, ладно… Давай свое пойло, а то я на таких нервах, что без этого ни о чем думать не могу.

Кеворков протянул ей бутылку, она отхлебнула из горла, посмотрела на него и, притянув к себе, поцеловала. Минуту спустя они перебрались на заднее сиденье, обитое отличной немецкой кожей, и машина заходила ходуном под тяжестью двух сплетающихся тел. Проходящий мимо постовой милиционер услышал только доносящиеся из салона всхлипы, стоны и шлепки, но постучать в стекло не решился – на машине были знакомые всей московской милиции номера. Только сплюнул под ноги и быстро зашагал в сторону Кремлевской набережной.