Сергей Высоцкий - Третий дубль

– Да-да, мы бумаги подписали, – подтвердила Матильда Викторовна. – Первый раз вижу, чтобы мужчина так быстро печатал на машинке.

– Да, как пулемет, – сказал Утешев. Это были первые слова, которые он произнес за все время.

– А машинку где взяли? – удивленно спросил капитан.

– С любезного разрешения товарища Бабкина, – улыбнулся младший лейтенант, – в его доме.

– Да-да, пожалуйста! – согласно кивнул хозяин. – Она в комнате на маленьком столике.

Панин понял, что никакого разрешения Никитин не спрашивал. Сердито посмотрев на младшего лейтенанта, он вошел в дом, внимательно перечитал протокол, приготовившись внести свои поправки, но все было составлено безукоризненно. Даже запятой не пришлось поправить. Он подписал своей размашистой малопонятной подписью и дал Бабкину. Тот подписал, как показалось Панину, не читая.

– Вы бы хоть пробежали, Владимир Алексеевич, – недовольно сказал капитан.

– Я читаю с листа, – гордо ответил Бабкин.

Панин поблагодарил понятых.

– Желаю удачи, – приветливо улыбнулась Матильда Викторовна, а Утешев молча поклонился.

Садясь в машину, капитан спросил Бабкина:

– Прозвище Сурик вам ни о чем не говорит?

– Н-н-ет. У меня, правда, есть знакомый, Федор Суриков, но его даже в детстве Суриком не звали.

– Вы не звали, а у других, может быть, он проходил под кличкой Сурик?

– Нет! Oн всегда был такой серьезный, даже в школе, что никакие клички к нему не приставали.

– А где он сейчас?

– Вы, наверное, его знаете! Федор Степанович Суриков, помощник прокурора города.

Никитин рассмеялся:

– Федот, да не тот!

– А почему вы спросили? – полюбопытствовал Бабкин.

– Да так, всякие иллюзии! А ваш брат никогда не говорил, что ему угрожали рэкетиры?

Владимир Алексеевич изобразил на лице такую удивленную гримассу, что Панин засмеялся и тронул машину с места.

– Пожиже братец, пожиже, – усмехнулся младший лейтенант.

Капитан понял, что Никитин сравнивает Бабкина с Леонидом Орешниковым.

– Ты хоть раз слышал, как он поет?

– Он поет как все. А Леонид – суперзвезда. На него только посмотришь – уже хочется что-нибудь такое клевое отчебучить! – Никитин выразительно потряс кулаком. Кулак у него был внушительных размеров.

– Ты, Женя, уж не поклонник ли тяжелого рока? – спросил капитан.

– Нет, Александр Сергеевич. Я фанат Леонида Орешникова.

В Репино мимо зеленого дома отделения милиции Панин проехал, не снижая скорости.

– Э-э, капитан! Мы так не договаривались! – закричал Никитин. – Меня обиженные и обобранные ждут!

– Я тебя реквизирую на время. Сиди и не чирикай. Тоже мне фанат! Лишний шаг ради своего идола боишься сделать!

– Да я ради Орешникова… – начал было Никитин и сник. Лицо его помрачнело.

В Солнечном гаишники все еще ремонтировали свою машину. Только теперь их было трое.

– Вот ребятам не повезло! – сказал младший лейтенант, бросив сочувственный взгляд на офицеров. – Такую тачку подсунули – второй месяц уродуются, довести до ума не могут. А ты, командир, почему рабочее время зря расходуешь? – поинтересовался он, взглянув, на спидометр.

– Дурная привычка!

– Новичок?

– Сам ты новичок! – рассвирепел Панин. Он мог простить любую шутку, но младший лейтенант задел его больную мозоль. – Я еще в седьмом классе права получил! Но гаишники на меня вот такое досье собрали! – Он отпустил руль и показал руками толщину этого досье. Как ни странно, но машина, оставшись без управления, хорошо вписывалась в плавные повороты Приморского шоссе и даже прибавила скорость. – Тут уж делать нечего, поневоле поостережешься!

– Ну, влепят выговорешник! – легкомысленно бросил Никитин. – Не смертельно.

– Выговорешник?! Да я, как минимум, служебное несоответствие получу! Или попросят «на выход».

Никитин и к этому отнесся спокойно:

– Пойдешь юрисконсультом в кооператив. Такие бабки получишь, что тебе и не снилось! – Он скосился на спидометр – стрелка уже дрожала на ста двадцати. А Панин успокоился.

– Ты, Женя, давно запрягся?

– Третий год.

– Тебе легко рассуждать. Три года тут, три года там… А когда лет десять в хорошей компании прослужишь – не очень-то захочется с круга сходить.

Они въехали в Сестрорецк, и капитан сбавил скорость.

– Не дрейфь! – покровительственно сказал Никитин.

– У меня по всей трассе друзья.

Панин расхохотался. Злость его прошла.

– У меня по всему городу друзья. В талоне ни одной дырки, а на столе у начальства десяток докладных.