Олег Донской - Дрон

Утро застало обоз Дрона далеко от места ночёвки. Возницы гнали лошадей рысью, выбирая дорогу по пригоркам, там, где снег сдувало ветром, и было легче двигаться. Каждые четыре часа становились на недолгий отдых, меняли уставших лошадей на свежих. Проскакав в сторону Итиля вёрст сорок, обоз круто свернул вправо и стал пробираться вдоль русла одной из многочисленных безымянных степных речек. Лёд на реке был уже достаточно прочный, чтобы выдержать тяжесть воза с поклажей, но Дрон приказал всем сойти с возов, а возницам бежать рядом. Впереди пустили самый тяжелый воз с припасами. Под дно воза просунули длинные шесты и привязали их к возу. Если бы лёд провалился под тяжестью воза, то шесты не дали бы ему уйти глубже. Свободных лошадей вели рядом с обозом на небольшом расстоянии. Правый берег реки был обрывист и круто уходил под воду. Высота его была две-три сажени. Левый берег был пологий, сильно заросший камышом. Легче всего было идти по льду реки – ровно и камыш не мешает. Лошади, подкованные новыми подковами, почти не скользили на присыпанном снегом льду. В одном месте река образовывала петлю вокруг невысокого холма, поросшего кустами и низкими степными деревцами. Ниже холма по течению высокий правый берег был прорезан руслом маленького ручья, тоже покрытого льдом. Обоз свернул в русло ручья и выехал на твёрдую землю за поворотом его русла. Со стороны реки этот выезд не просматривался. Здесь обоз встретили дружинники, посланные Дроном ещё вчера утром. Всё это время они готовили укрепления для лагеря. Сам лагерь разбили на обратном от реки склоне холма, расчищенном от кустарника. Этот холм, окруженный рекой и ручьём, был очень удобен для обороны. Он соединялся с равниной перешейком, в самом узком месте которого давно кипела работа. Ратники копали ров шириной 3 сажени и глубиной в сажень. Верхний слой земли промёрз и плохо поддавался, но, пробив его, дружинники стали работать быстрее – дальше пошла мягкая земля. Землю вытаскивали корзинами и насыпали земляной вал от ручья до речки. В вал вертикально забивали колья частокола, оставляя щели для стрелков. Стены рва, вал, колья частокола и берега реки и ручья обильно поливали водой, пока на них не образовался слой льда. За день маленький клочок земли превратился в настоящую ледяную крепость. Часть дружины была послана вверх и вниз по реке – делать насечки на льду, чтобы ослабить его. Теперь надрубленный лёд едва мог выдержать вес всадника с лошадью. Закончив приготовления, усталая дружина легла спать. Ночью выпал небольшой снег и припорошил следы на берегах ручья и реки.

Ранним утром стадо кабанов, громко хрюкая и ломая стебли камыша, прошло вверх по реке. Через несколько минут карканье разбуженных ворон возвестило о приближении непрошеных гостей. Сначала промёрзшая земля донесла удары тысяч копыт, сливающиеся в ровный гул. Затем стал слышен звон от металлических доспехов и оружия. Топот коней и треск ломающегося камыша всё нарастал, и вот из-за поворота реки появились первые несколько всадников. Они ехали на низких лошадях и всматривались в едва заметные следы на льду. Следом за ними по пологому левому берегу на расстоянии полёта стрелы плотными рядами двигались сотни и сотни ордынских всадников, в доспехах, с саблями, копьями, с круглыми щитами, заброшенными за спину, и с небольшими, сильно изогнутыми, тугими луками. Видно было, что преследователи шли всю ночь без сна. Сейчас многие из них дремали в седле, головы их при этом раскачивались из стороны в сторону. Ветер дул орде в спину, разнося запах, что и вспугнуло кабанов задолго до появления всадников.

Дрон наблюдал за ордой с вершины холма.

– Вот и орда пожаловала, не меньше тысячи всадников, – сказал он стоящему рядом Савелию.

– Так мы готовы встречать дорогих гостей, – ответил Савелий и прищурил глаза. Его левая рука опустилась на ножны меча, обвязанные пучком разноцветных нитей. Каждая такая нить означала одного убитого врага.

Савелий был самым старшим по годам в дружине, и зрение давно уже подводило его. Но в сече он превосходил лучших ратников.

– Скольких ты уже срубил? – спросил Дрон, посмотрев на нити. – Помнишь, али счет потерял?

– Помню всех до единого. Почитай, скоро восемь десятков будет.

– Не жалко их?

– Моих деток никто не пожалел, когда их с женой в церкви спалили, – Савелий замолчал, вспомнив погибшую семью. – А вот я детей не могу убивать. По мне, что наши дети, что басурманские – безвинны. Ежели бог дал им жизнь – должны жить. Они – что ангелы, чисты перед богом.