Юлия Алейникова - Крест Иоанна Кронштадтского

– Отец, ты же знаешь, что это не так, – Аристарх поднялся и, гордо расправив плечи, посмотрел на отца.

– Знаю, знаю, успокойся, – махнул ему смущенно рукой Николай Степанович, но все же добавил, словно оправдываясь: – Старший у меня военный, скоро уж в отставку на пенсию, а средний авиаэлектронщик.

– Простите, но сколько же вам лет, если в 1951 году вы уже были старшим лейтенантом? – вклинился в разговор Тамерлан, желая избавить Аристарха от неприятной темы.

– Да уже восемьдесят шесть, – с гордостью усмехнулся Николай Степанович.

– Не может быть! – искренне восхитился Тамерлан. – Вы выглядите не старше семидесяти, да и выправка у вас – любой пятидесятилетний позавидует.

– Что есть, то есть. Я, молодой человек, долгие годы серьезно занимался спортом, да и сейчас стараюсь по мере сил и возраста. – Николай Степанович довольно улыбнулся и выпрямился в кресле, расправив плечи. – Что ж, а теперь предлагаю поехать к Леле и передать ей крест, – глубоким, хорошо поставленным голосом проговорил Николай Степанович, энергично поднимаясь из кресла.

Леля Артемьева, Елена Александровна, умерла спустя три дня после возвращения реликвии.

Когда Николай Степанович вошел в палату и взглянул на лежащую на кровати маленькую, худую, изможденную болезнью женщину, он не смог узнать в ней свою давнюю знакомую. Все эти годы она оставалась в его памяти румяной ясноглазой девушкой с веселыми светло-русыми кудряшками у висков, в белых носочках и пестром ситцевом платьице. Лежащее перед ним изможденное болезнью тело не имело с той девочкой ничего общего. Николай Степанович сглотнул набежавшие слезы и глухо проговорил:

– Здравствуйте, Леля. Я старший лейтенант Алексеев, вы помните меня? Я принес вам крест Иоанна Кронштадтского.

Но Леля его не узнала, точнее, она его даже не видела. Она видела лишь большой золотой крест, заслонивший собой для нее весь мир. Она протянула к нему худые дрожащие руки, сжала его крепко, до боли, и по щекам ее потекли крупные слезы. Слезы облегчения, счастья, освобождения.

– Он вернулся, – прошептала она, тихо прикрывая глаза. – Одень его на меня, – велела она едва слышно дочери и больше уже не открывала глаз и ни с кем не говорила, погрузившись глубоко в себя, что-то нашептывая едва слышно и сжимая все крепче крест.

На следующий день она велела Зое Борисовне собрать всех родственников и торжественно передала им обретенное сокровище.

Молодое поколение не могло оценить значения происшедшего у них на глазах, а потому скучно и с легкой брезгливостью наблюдало за едва живой старухой. Но двоюродные сестры и братья Елены Александровны, те, что еще были живы, осознали смысл происходящего и, приняв из рук умирающей тетки крест, слезно простились с ней и простили ее, и она простила их.

Тамерлану, который присутствовал по просьбе Зои Борисовны для моральной поддержки, показалось, что у этих людей все же пробудилась совесть и им стало по-настоящему стыдно за свой давний бессердечный поступок и за многолетнее равнодушие. Впрочем, он мог и ошибаться.

И хотя примирение Елены Александровны с родственниками состоялось, Зоя Борисовна простить их за сломанную жизнь матери не смогла и, покинув хоспис под руку с Тамерланом, ни разу больше не встречалась ни с одним из них.

Когда вечером они сидели в гостиной за чаем, Зоя Борисовна обратилась к Тамерлану с просьбой:

– Мальчик мой, я хочу вас попросить об одном одолжении.

– Конечно, – горячо откликнулся Тамерлан, все еще испытывающий чувство вины перед бывшей клиенткой за переход во времени и психбольницу, а еще щемящую, глубокую жалость из-за ее несложившейся по чужой вине жизни.

– Я хочу, чтобы после моей смерти и эта квартира, и все, что у меня есть, перешло к вам, – четко и решительно проговорила Зоя Борисовна.

– Да нет, что вы, – замотал головой смущенный Тамерлан. – У вас есть родственники, пусть им и…

– У меня нет родственников, – категорично прервала его Зоя Борисовна. – Я одинокий человек, а вы за время нашего короткого знакомства сделали для меня, – тут голос ее дрогнул, – невероятное. Вы позволили моей маме спокойно покинуть этот мир, избавили меня от многолетнего кошмара. И не надо говорить, что вы тут ни при чем, – поднимая вверх руку, чтобы предупредить возражения, проговорила Зоя Борисовна. – Я прошу вас об одолжении. Сейчас приедут нотариус и двое моих самых близких друзей, которые в случае исков со стороны моих родственников подтвердят твердость моих намерений. Вы их обоих знаете, это Нина Константиновна и Иван Алексеевич. И еще. Я хочу, чтобы вы знали: мое завещание не накладывает на вас никаких обязательств. Вы не обязаны меня регулярно навещать и вообще поддерживать со мной отношения, ухаживать в случае болезни, заниматься моими похоронами. Все, о чем я вас прошу, – это принять в качестве наследства после смерти мое имущество.