Игорь Сотников - Дровосек, или Человек, сумевший наломать дров. Книга вторая

Господин же С возвращается к себе и, повернувшись в сторону Искры, плавно переводит тему разговора в деловую сторону. – Ничего, скоро мы всё это изменим. А как изменим, то я проведу тебя за пределы твоих пониманий и возможностей, и свожу тебя в свой солнечный город, где всегда светит настоящее солнце, и под льющуюся изо всех окон музыку улыбается искренность, а не лицемерие. Ну а сейчас к делу. – После чего следует инструктирование Искры. А как только все нюансы обговорены, то можно и разойтись, но вид прислонившегося к ограде, охраняющей от выпадения в водный канал загулявшихся прохожих, обессилевшего Охламона, с чьей задницы свисал вцепившийся в его ягодицу рыжий пёс, остановил господина С.

И господин С, с большим вниманием рассмотрев мучающегося муками своей бессовестности Охламона, прокомментировал происходящее. – Его сковывает мысленный когнитивный диссонанс. Исходящая боль настоятельно требует от него, чтобы он хотя бы воспротивился и предпринял хоть что-нибудь, чтобы оторвать от себя пса, но его сознание, сформированное по определённому, хоть и дремучему, но принципу, со своими запретами и значениями, что хорошо, а что плохо, сковывает все его движения в этом направлении (собака это всегда в добру и отгонять её от себя не к добру, а вот кошку можно). И что спрашивается, делать? – улыбнувшись, обратился к Искре господин С.

Искра же, может быть и знает, но она не хочет выглядеть всегда смышлёной и хочет пожимать плечами, и она ими пожимает в ответ. И такой её ответ вполне согласуется с тем, что от неё ожидал услышать или увидеть господин С, уже словесно отреагировавший на её ответ. – А как мы можем спокойно пройти мимо, не оказав ближнему своему посильную помощь. Да, кстати, тебе не нужен свой крепостной помощник? – спросил Искру господин С. Искра же внимательно смотрит на всего мокрого Охламона, искривляется в усмешке и с наигранной весёлостью спрашивает господина С. – А посмелее нет?

– И по симпатичнее тоже нет. – Язвительно отвечает господин С, и чтобы на этом закончить, говорит. – Бери, что дают.

– Беру. – Сказала Искра. Господин С в ответ хлопает в ладоши, и Охламон освобождается от такой своей зависимости от зубов рыжего пса. Но вот только не от своей новой зависимости, которая сейчас на него так пристально и будоражаще его сознание смотрит, что Охламон, среди родных и знакомых известный под именем Витёк, в холодном поту вдруг подорвавшись с места своего нахождения, просыпается у себя в кровати и от непонимания того, где он сейчас находится и что с ним было, в реальности или приснилось, первое что сделал, так это вопросил темноту вокруг себя:

– Чёрт возьми, что это сейчас со мной было?

ГЛАВА 5

Лицезрение.

– Ты слышал о таком словосочетании, а по мне так, словообращении, подготовленный зритель? – обратился к Алексу Секунд, поглядывая своим рассеянным взглядом, приличествующему их месту нахождения, в театральном буфете, в створ проходных дверей ведущих в фойе, где с таким же как у него рассеянным видом и взглядами на окружающих, в ожидании первых звонков, возвещающих о приближении начала спектакля, прогуливалась разного рода публика (и их разность имела не только природные характеристики; куда уж без надуманных родовитостью и интеллектуальной осознанностью отличий). Алекс же скорей всего слышал что-то такое, но никогда не придавал слышимому в данном ключе словообращению особого значения и поэтому он, ожидаемо Секундом, неопределённо, а для Секунда более чем понятно, кивнул ему в ответ – мол, я слышал, но так и не уразумел истинного значения этого словообращения, и был бы безмерно благодарен, если бы вы меня сейчас просветили на этот счёт.

– Ладно, так уж и быть, всё расскажу и объясню тебе, неучу. – Благосклонно не отклонил эту стоящую в глазах Алекса просьбу Секунд, многозначительно посмотрев на него. – Подготовленный зритель, – многозначительно, с задумчивым видом проговорил Секунд, глядя куда-то поверх Алекса, – кто же может подходить под эту знаковую категорию и кого можно так назвать? – для раскручивания маховика своего рассказа, задался риторическим вопросом Секунд. – На первый взгляд, кажется, что любой человек. Ведь априори, мы все с рождения зрители и слушатели, и это так сказать, нам природой дано, чтобы мы через эти свои чувственные инструменты, взаимодействовали с окружающим нас миром. Ну а раз так, то нам остаётся только узнать, к чему ведёт и что под собой подразумевает эта подготовленность. – Секунд хлебнул из чашки горячего чая, зря они что ли, сюда в буфет зашли. После чего посмотрел на сидящих за соседними столами людей, себя уразумевающих в ином, в более крепком качестве прихлебателей, нежели он, и, кивнув в сторону одного, только что забежавшего в буфет торопливого типа, сказал: