Елена Троянская - Все лавры мне. Тайна пропавшего бриллианта

На мое счастье в коридоре никого не было и освещение было плохое, я прислонилась спиной к стене и с ловкостью рук фокусника вынула кошелек из под леггинсов, но тут же уронила от волнения на пол. Как нарочно, служащий аэропорта появился как ни откуда, нагнувшись приподнял упавший кошелек и подал его мне. Я покраснела, надеясь, что он не видел, как я вытянула его из штанов, задрав на секунду свою летнюю тунику.

– Спасибо, представляете обронила, думала потеряла, а он тут. – Протараторила я, все это время чувствуя себя почему-то воровкой.

– You are welcome! – Элегантно ответил служащий и пошел дальше, удаляясь от меня.

Вернувшись, я встала в конец очереди, но любопытная женщина видимо оказалась еще и наредкость добродушной.

– Ma’am, you can come back, I don’t mind, – она указала рукой впереди себя с вежливой улыбкой.

Ну прямо удивительно даже, все вдруг такие вежливые стали. Может это мне просто кажется от волнения. Всего вдруг стало немножечко через чур. Мне казалось, что очередь двигалась очень медленно, наконец-то я разулась и пропустила обувь вперед перед моей сумкой, мобильник я достала и положила в отдельную пластиковую форму как положено и пустила вслед за сумкой. Потом встала в машину, просвечивающую меня с ног до головы, и при выходе, я зазвенела. Я оторопела сначала, не понимая, в чем дело, ведь я вытащила кошелек с металлической подвеской. Женщина в форме спросила, что у меня в носках на месте щиколотки и кивнула на изображение на машине. От любопытства я взглянула на картинку позади меня, высвечивающую мою щиколотку желтым светом и сказала, что совсем ничего, тогда служащая потрогала мою щиколотку в перчатках и убедилась, что там действительно ничего нет. Все это время мое сердце стучало так, что я не могла расслышать, что мне говорят, когда со стороны бегущей ленты другая служащая попросила меня подойти, моя сумка все еще стояла в поле просвечивающей машины, а на мониторе зияло белое пятно, словно нечто светящееся спрятанное в сумке. Однажды я уже видела нечто подобное, когда перевозила свой хрустальный шар, сделанный мне в подарок в Германии. Точно такое же зияющее белое пятно образовалось на мониторе, только побольше размером. Хрустальный шар достигал двадцати сантиметров по диагонали. Значит, в моей сумке есть стеклянный предмет, подумала я, или хрустальный, еще один шарик?

– What do you have in your purse? Can we look into it?

– Of course, – недоумевающе и вежливо произнесла я. Мою сумку вытянули и попросили меня достать ее содержимое. К счастью там не было много вещей кроме косметички, кошелька, визитницы, ключницы, шоколадки, пуговицы с поломанной брошью, платочек и еще один кошелек с болтающимся брелком.

– Oh, it must be it! – Спокойно выдохнув произнесла женщина с широкой улыбкой в униформе. – Cute! – Произнесла она, указывая на болтающуюся подвеску, сверкнувшую розовым лучиком. В этот момент я тоже широко заулыбалась в ответ, словно радуясь, что она оценила мой вкус. От волнения у меня свело мышцы лица, улыбка просто приклеилась к моей милой физиономии и оставалась там до тех пор пока я не зашла в женскую комнату. Наконец, глядя на себя в зеркало я сняла с себя напряжение, спрыснув свое лицо прохладной водичкой. Да уж, нервы у меня уже не к черту, мягко говоря. Аферистка, зачем тебе нужно было это все? – Спрашивала я сама себя, пытаясь не бурчать вслух, как это иногда бывало от волнения или негодования.

Привет Хьюстон! Я вернулась погреться под твоим теплым солнышком, встречай! Я зажмурилась от яркого солнца, буркнув что-то про себя по поводу своей забывчивости, наверняка оставила свои черные очки где-нибудь в аэропорту Германии. Сейчас они лежат и плачут по свей рассеянной хозяйке. Вместо того, чтобы спуститься к шатлу и заехать в отдел машин в аренду, я, поленившись, сразу направилась к такси как только стянула свой тяжеленный чемодан с крутящейся карусели. Надо же, в этот раз он совсем не повредился! Все колесики на месте. Вежливый водитель такси кряхтя закинул чемодан в багажник, и за окнами замелькали рекламы, флаги, облака, но только уже над нами, а не наоборот. Мы мчались на большой скорости домой, словно пытаясь догнать упущенное за прошедшие девять дней.

На следующее утро после очередного приступа ярости Антонио корил себя за свою жестокость, вспоминая предыдущие дни. Сейчас он снова был готов прийти к врачу и сознаться в том, что произошло, но до сего момента его разум был помутнен некой неизвестной силой, заставляющей обижать несчастных окружающих его людей. Чувство любви было недостаточно сильным, чтобы остановить его недуг. По предписанию врача Антонио должны были запирать одного в комнате и изолировать от людей, чтобы он не имел возможности причинить никому вреда. Казалось, что решение было на редкость простым, но у него не было ни силы воли ни желания признаться в том, что он родился таким и потерять еще одну любимую жену.