Клава Дырда - Истерия

– Василий Петрович, – устало отвечала она, – еще раз повторяю, что объяснительную и все нужные заключения я отправлю вам экспресс-почтой, с подписью. Я знаю, что должна оформить кучу бумаг из-за смерти пациента. Но на работу я не вернусь. Заявление по собственному у вас уже есть.

Самойлов что-то прорычал в трубку и отключился. Рита доела ужин и пошла собирать вещи. С преподавательской зарплатой она не могла себе позволить съемную квартиру, поэтому как-то само собой принялось решение о переезде поближе к месту работы. Деньги, полученные в наследство после смерти папы, она потратила еще обучаясь в ординатуре. Расставаться с машиной, пусть и старенькой, не вариант, поэтому надо просить общежитие для сотрудников медакадемии. Бехтерев, наверняка, не откажет в этом помочь. Да и в этом городе ее ничего не держало. Вся эта суматоха и толпы людей уже порядком надоели.

Рита прошла в комнату и остановилась на пороге, не зная, с чего начать сборы. Столь малый метраж квартиры был занят огромной массой барахла. У окна в углу были свалены пустые картонные коробки, оставшиеся еще с заселения, на подоконнике – куча пыльных учебников, в том числе за второй курс академии, а это было уже много лет назад. Стеллажи завалены тетрадями с лекциями, почетными грамотами, журналами с научными статьями Риты, которыми когда-то давно она очень гордилась, а теперь и думать забыла про то, что ей это еще может понадобиться. Кактус на письменном столе превратился в высохшее чучело растения. Не смотря на все это безобразие, нельзя было сказать, что в квартире был полный беспорядок. Если не присматриваться, было даже чисто и прибрано, но стоило заглянуть в углы или под кровать, или внимательно присмотреться к полкам…

«Творческий бардак, ничего страшного», – оправдывала себя Рита, выгребая из-под кровати стопки прочитанных глянцевых журналов. Часа через три в комнате стало легче дышать, а у входной двери толпились мешки с мусором. Пришло время самой ответственной части сборов – кипу лекционной макулатуры необходимо было разделить по двум группам: нужную и ненужную. На практике получилось три стопки, включая стопку под названием «стоит подумать, а вдруг все-таки нужно».

Рита приступила к просматриванию последней коробки с блокнотами из прошлой, профессиональной жизни, в которых были коротко набросаны истории больных еще с ординатуры. Четкая надпись на одном из блокнотов «Анна Терехина, 19 лет» была аккуратно выведена незнакомым ей почерком. Рассматривая случай Лизы, Рита однажды попросила кого-то из врачей дать ей информацию о подруге больной. Записей лечащего врача Терехиной оказалось не так много, и Рита, пролистнув однажды небольшую тетрадь, не посчитала нужным к ней возвращаться, да и возвращать ее тоже. В то время она даже не задумалась над тем, почему ни в архиве, ни в самих записях о пациентке, ни в компьютерной базе данных не значится фамилия лечащего врача и почему материалов об этом случае было очень мало.

Теперь Рита с особой заинтересованностью открыла первую страницу.

«21.09.14 Пациентка Анна Терехина только что прибыла в отделение. Она сразу попросила вызвать меня. Речь ее вразумительная, тон требовательный. Она просила (зачеркнуто) настаивала на том, чтобы ее „поселили“ (видимо, она считает, что здесь останется надолго) в комнате без решеток и с работающей вентиляцией. После ужина она не пожелала говорить со мной и сразу легла спать».

Дальше не было ничего примечательного: врач описывал обычные дни пациентки с детальным анализом вспышек обострения болезни и сопутствующих патологий, в том числе с приведением данных о прогрессе галлюцинаций, частоте бессонницы, потери веса, привыкания к лекарствам. Пролистнув несколько страниц, Рита остановила взгляд на одной из записей.

«30.11.14 У Ани случился приступ. Медсестра прибежала за мной в кабинет и сообщила, что нашла ее на полу, всю в кровоподтеках и без сознания. Когда она пришла в себя, я был рядом. Аня попросила меня всех выгнать и поговорить с ней наедине. По ее словам, Элим приходил этой ночью, но Аня, как я ей и советовал, игнорировала его. Эта тварь разозлилась и стала жечь сильнее…»

Рита удивленно смотрела на запись в узкой тетради. Занимаясь болезнью Лизы, она проштудировала все имеющиеся официальные документы, касающиеся Анны Терехиной, а столь интересные записи лечащего врача пропустила мимо. Видимо, она действительно не подходит на роль компетентного специалиста.